Я оставила Оуэна у дверей туалета.
– Стой здесь, – приказала я, – и постукивай по двери примерно каждые три секунды.
– Так? – Он легонько постучал по двери, сделал небольшую паузу и постучал снова.
– Да. Продолжай в том же духе. Если ты прекратишь стучать…
– Этого не случится, – пообещал он.
Оказавшись в туалете, я первым делом извлекла из сумочки устройство дистанционного управления. Оуэн прилежно постукивал по двери, а я спустила колготки и сделала свои дела, держа палец на кнопке пульта, готовая немедленно нажать ее, если стук прекратится.
Но Оуэн меня не подвел. Он подошел к делу творчески и постукивал по двери в ритме джазовой мелодии в стиле фанк. Я спустила воду и сунула пульт управления в сумочку, чтобы Оуэн не знал, что я не выпускаю его из рук. Мне хотелось, чтобы он понял – ему доверяют. Доверие – важный фактор взаимоотношений между учителем и учеником. Это второе, что я узнала во время обучения, под которое дается федеральная ссуда в размере восьмидесяти тысяч долларов. Спасибо тебе, Салли Мэй! [18]
Мы под руку вернулись к остальным гостям. Не успели мы слиться с толпой, как я заметила на некотором отдалении пучок ярко-рыжих волос. Без сомнения, это была Арлин, и, чтобы подойти к ней поближе, мне оставалось лишь пробраться через толпу.
И в эту минуту случился Прокол Номер Один.
Как только мы двинулись в сторону Арлин, я услышала голос Клэр. Я привыкла к тому, что со мной время от времени разговаривает отец. Иногда я слышу голос совести, который нашептывает, скажем, что пашмина, [19] которую я только что купила, для меня дороговата, но это было что-то новенькое. Но до сих пор мне не приходилось слышать голос Клэр.
– Кесси Френч? Вы не видели Кесси Френч?
Фраза тоже была странной. Знакомый голос произнес ее несколько раз, и я сообразила, что он звучит не у меня в голове, а за моей спиной.
– Наконец-то! – выдохнула Клэр и упала в мои объятия, заливаясь слезами. На ней было черное мини-платье и черные туфли, в ушах бриллиантовые серьги-висюльки, а лицо перемазано потеками туши, смешанной со слезами.
Изумление на лице Оуэна могло сравниться, пожалуй, лишь с ужасом на моем лице; встреча Клэр и Оуэна никак не входила в мои планы. Такое слияние миров меня совершенно не устраивало. У меня заколотилось сердце. Я вспыхнула. Мне стало жарко, словно у меня досрочно начался климакс.
– Клэр, – резко спросила я, – что ты здесь делаешь?
Она выпрямилась и вытерла слезы, еще больше размазав тушь.
– Этот подонок сказал, что он больше не желает меня видеть.
– Я понимаю, но…
– И ты знаешь почему, Кесси? Ты знаешь, что он сказал?
Лучший способ от нее избавиться – немного подыграть ей, решила я.
– Нет, и почему же он решил порвать с тобой?
– Потому что я чересчур нормальная! Ты представляешь, чересчур нормальная! Он сказал, что больше не воспринимает меня как вызов. Я не интересую его, как интересовала раньше.
Похоже, Возбудимый Знанием перестал возбуждаться при виде Клэр.
– Дорогая, мне очень жаль.
– Я его, видите ли, не интересую! – возмущенно повторила она. – Да его всю дорогу в первую очередь интересовала моя задница!
На нас начали поглядывать. Уголком глаза я заметила, что Арлин Оберст, в вечернем платье до иолу, пожалуй, излишне традиционном и все же элегантном, движется в нашу сторону.
– Клэр, милая, я с радостью поговорила бы об этом, но…
– Он заявил это, когда я заставила его заняться сексом за пределами его кабинета. Помнишь, я звонила тебе из библиотеки? После этого мы пробрались в кладовку магазина «Барнс энд Нобл [20] ». Он овладел мною прямо на коробках с новой книгой Ноама Хомски. Ты представляешь?
– Куннилингус и лингвистика имеют нечто общее, – не удержалась я.
– Сегодня вечером, – сказала она, не обращая внимания на мои слова, – после обеда, мы отправились к нему домой. У него есть замечательный чулан, просторный, высокий, с крепкими полками. В высоту тоже то, что нужно. Мы решили, что место самое подходящее, на этот раз он зашел сзади. Я уткнулась носом в пакет лимской фасоли, и, хотя я знала, что он в это время читал надписи на коробках с сухими завтраками, мне было наплевать. Главное, мы выбрались из его проклятого кабинета. Все шло хорошо, и вдруг он заявил… – Она всхлипнула и шмыгнула носом. – …Что я слишком нормальная.
Таким тоном, по мнению северян, южане произносят слово гомосексуалист. Точно речь идет о чем-то грязном и недостойном.
– Дорогая, – сказала я, – но ты действительно нормальная. Правда, похоже, ты слегка тронулась умом.
Она предостерегающе подняла палец.
– Не бросайся такими словами.
– Но я действительно так считаю. Клянусь. Сама подумай, ты мчишься через весь город, чтобы ввалиться на вечеринку и рассказать мне про своего психиатра, он же бывший любовник. По-моему, помрачение рассудка налицо.
Она пожала плечами и невольно улыбнулась.
– Пожалуй, ты права. Просто, возвращаясь от него, я перехватила тебя по мобильнику и решила, может быть… Я не знаю…
Она горестно покачала головой и обессилено опустилась на корточки. Говорят, это очень вредно для кровообращения. Теперь гости смотрели на нас во все глаза, и мне очень не хотелось, чтобы эта плакучая ива отпугнула Арлен Оберст. Можете мне поверить, вряд ли во время вечеринки кто-то захочет иметь дело с плачущей девушкой. Я знаю, что говорю.
Я взяла ее за руку и отвела к креслам, которые стояли у дальней стены.
– Присядь. Дыши глубже.
Клэр, не раздумывая, плюхнулась в кресло и обвила руками мою талию.
Оуэн вскрикнул. Громко и пронзительно, точно собака, которой прищемили хвост.
– Все в порядке, – успокоила я его. – Это Клэр. Клэр, это Оуэн.
Все еще убитая горем, Клэр протянула руку Оуэну, и тот снова вскрикнул. Он легонько пожал руку Клэр, и у него на глазах выступили слезы.
Я немного опешила. Я не ожидала, что появление моей подруги произведет на Оуэна такое сильное впечатление. Неужели и впредь на свиданиях с другими девушками он будет так переживать при появлении их подруг?
– Не волнуйся, – шепнула я ему. – Через несколько минут она уйдет.
Клэр снова обхватила мои бедра, и, заметив, что Оуэн, закусив губу, ударил по стене стиснутым кулаком, чтобы не закричать, я почувствовала, что мне в бедро упирается какой-то твердый предмет.