Хагстрем резко переворачивает карту. Восьмерка червей.
– Восьмерка, – объявляет банкомет, как будто мы все внезапно ослепли. Затем он без всякой помпы берет себе карту с верха колоды и кладет ее напротив карты Хагстрема. Четверка треф.
– Значит, игрок выигрывает? – спрашиваю я.
Хагстрем раздраженно вздыхает, но пожилой мужчина по имени Дуглас улыбается и сообщает мне, что со сдачей карт мы еще не закончили.
– Выигрывает ближайший к девятке, – говорит он, – после еще двух-трех карт.
– Конечно. – Я делаю паузу, надеясь, что он еще что-нибудь прояснит, но безуспешно. Приходится спрашивать самому: – Так двух или трех?
Тогда Дуглас продолжает пробегать список правил баккары, включая прибавление цифры на карте к другим цифрам, сопоставление этих цифр с какой-то другой картой, а также прикидку, стоит Луна в созвездии Девы или в твоей заднице. Я ни бельмеса не понимаю, но когда карты наконец сданы и игра завершена, до меня доносятся самые сладчайшие слова, какие только можно услышать в казино:
– Игрок выигрывает.
Сотня долларов скользит мне на колени. Пожалуй, я бы все-таки смог полюбить эту самую баккару, особенно если нет никакой нужды тратить время на то, чтобы действительно научиться в нее играть.
Через тридцать минут я врубаюсь в баккару еще меньше, чем раньше, зато мой выигрыш вырос почти до двух тысяч баксов. Скрежет зубов Нелли Хагстрема можно расценивать только как проявление дикой ярости, поскольку он прилично продулся, и к тому же его совсем не забавляет, что такой полный лох, как я, 90 процентов всего этого времени обставлял дом.
– Все, с меня хватит, – рычит Хагстрем, разрывая свои карты пополам и швыряя их на сукно. – Долбаное казино точно мухлюет…
Дуглас пытается его утешить.
– Брось, Нелли, о чем речь. В прошлый раз ты нас на сорок тысяч обул.
– А в этот раз я обратно все просадил.
Дуглас пожимает плечами:
– Такова природа игры.
Однако банальности старика очень мало успокаивают Хагстрема, пока взбешенный гадрозавр расхаживает взад-вперед по ковру зала для баккары. Ладони его снова и снова оглаживают превосходный черный парик. Молодой солдат мафии делает все возможное, чтобы держаться поближе к своему боссу, но при этом не выделывать с ним пародию на кордебалет.
– Я тебя понимаю, – говорит Дуглас, сохраняя свой мягкий, ровный тон. – Ладно, давай вернемся, проверим новую партию звезд.
Хагстрем не удостаивает меня ни единого слова, со своим солдатом на хвосте стремительно вырываясь из зала для баккары в главные помещения казино. А вот Дуглас поворачивается пожать мне руку.
– Будьте осторожны, – говорит он мне. – И удачи.
– Вам тоже, – откликаюсь я.
Дуглас слегка усмехается, качает головой и выходит вслед за Хагстремом и его солдатом. Я наблюдаю за тем, как все трое исчезают за небольшой дверцей без всякой таблички рядом с залом для покера, затем поворачиваюсь к банкомету.
– А ведь он никаких ставок не делал, – говорю я.
– Кто?
– Пожилой.
Банкомет кивает, разрывая обертку новехонькой колоды карт и машинально ее тасуя.
– Ему нет надобности. Он хозяин казино.
– Вон тот чувак? Дуглас?
– Дуг Трикони, – сообщает мне банкомет. – Несколько лет назад купил это заведение у первоначального владельца. Чертовски славный босс. Просто на редкость.
Мне следовало бы обработать эту информацию. Следовало бы как можно скорее оттуда выбраться, приготовиться снова сесть на хвост Хагстрему, а в свободное время выяснить все, что только можно, о Дугласе Трикони. Тогда, отчитываясь перед Талларико, я был бы куда более информирован. Но как только я начинаю вставать из-за столика и хватаю с сукна буро-зеленые купюры, на меня падает тень банкомета.
– Еще партию, сэр?
Я опускаю взгляд на карты, на новехонькую, практически девственную колоду. На сияющий пластик, которого еще никогда не касалась чья-либо шкура или личина. И я думаю о том чувстве, которое испытываешь, когда эти карты переворачиваются, о восхитительном предвкушении ярко-красных и густо-черных цифр.
– Пожалуй, еще одну, – сдаюсь я, падая обратно в удобное кресло и снова выталкивая свои деньги в середину стола. – На дорожку.
Три тысячи долларов спустя я выхожу из «Дворца Удачи» с ополовиненным банковским счетом и лишь незначительной частичкой собственного достоинства, которую все происшедшее никак не затронуло. Сумма на текущие расходы уменьшилась до примерно двадцати пяти сотен долларов, и я страшусь перспективы просить у Талларико прибавки наличных. Это дурной вкус, да и к тому же, чисто в физическом плане, это совсем не в моих интересах.
По пути назад из «Дворца Удачи» Хагстрем воздержался от лимузина, сделав выбор в пользу такси, которое отвезло его в «Регент-Беверли-Уилшир» для быстрой перемены одежды. Затем еще одно такси доставляет гангстера до Палисадов, где он исчезает за воротами Талларико. Уверен, Фрэнку вовсе не требуется, чтобы я сидел на хвосте у этого парня в его собственных владениях, а потому я прикидываю, что у меня есть время отсюда свалить и отдохнуть у себя в конторе.
Закатывая в небольшой подземный гараж в офисном здании Вествуда, я с негодованием примечаю, что кто-то припарковался на моем месте. И это несмотря на прилепленный к стене крупный плакат с моей фотографией и словами: ЕСЛИ ЭТО НЕ ТЫ, ЗДЕСЬ НЕ ПАРКУЙСЯ. Итак, либо меня наверху поджидает двойник, либо я сейчас буду звонить в компанию по эвакуации брошенных автомобилей.
Я поставил машину на улице и потрусил вверх по лестнице к себе в контору, всю дорогу ворча о дерьмомобильчике марки «форд», чей владелец либо хам трамвайный, либо читать не умеет. И вдруг прямо ко мне по лестничному колодцу рикошетирует знакомый голос:
– Нет, даже не начинай. Даже, блин, не пробуй. Все гостевые места были на хрен заняты, а ты разок можешь перебиться и мозги мне из-за этого не пачкать.
У двери в мою контору стоит Гленда Ветцель. Пять футов четыре дюйма ростом. Рот, вечно полный ругани, добрых восемь футов в ширину. Пахнет садовыми гвоздиками и старыми бейсбольными перчатками. За последние несколько лет эта девчонка раз двадцать спасала мне задницу, если не жизнь. Пять-шесть раз только на расследовании дела Макбрайда. Я бросаю свой саквояж и заключаю ее в объятия; она тоже меня к себе прижимает, ее сильные руки крепко обхватывают мой пояс.
– Черт, рад тебя видеть, – говорю я.
– Ты что, не выспался?
– Угу, – отвечаю я. – А что, заметно?
– Да вид у тебя малость удолбанный. Еще шажок – и из тебя как есть дерьмо собачье получится.
Я киваю.
– Просадил пару-другую баксов в баккару.