Магазин под названием «Продукты Дугана» представлял собой небольшое, но людное заведение, куда все местные жители заходили за запасами трав два-три раза в неделю. А Гарольд Дуган – Хэнк для его жены, Папаша для Джека и, по ассоциации, для меня – славно этим магазинчиком заправлял. Он знал всех по именам, знал, кто где работает, а также, естественно, у кого какие хобби и личные предпочтения. Если миссис Дательо приволакивалась в среду, он держал наготове ее излюбленный пастернак; если же была суббота, он готовил отдельные веточки кинзы. Главное помещение магазина занимало не более шестисот квадратных футов, но задняя комната – особая территория – имела полки от пола до потолка со специями всех вкусов и воздействий, каждые два дня пополняясь. Не иначе как влажная мечта гербаголика и одновременно его кошмар. Десятиколесные грузовики подкатывали к разгрузочным платформам и сваливали туда одну упаковку товара за другой. Мы с Джеком помогали втаскивать поддоны в магазин, где работники Хэнка одобрительно похлопывали нас по головам, бросали в нашу сторону несколько баксов и забирали поддоны дальше.
Джек был чертовски крупным пацаном. Копна его волос свисала по всем сторонам, а челка почти закрывала глаза. Позднее я узнал, что его папаша вступил в пререкания с производителем париков в фабричной мастерской, где он покупал семейные личины, и не хотел стричь сыну волосы, пока не убедился в том, что их можно заменить, но в то время мне просто казалось, что на голове у Джека «крутой хаер». Еще бы – ведь это были семидесятые.
Раз Джек был гадрозавром, а я велоцираптором, по всем правилам мы вроде бы должны были болтаться с разными компаниями. Но там, где мы жили, все обстояло совсем не так – ты дружил с тем народом, который тебе нравился, и все было путем. Я знал уйму пацанов-рапторов, которые ходили в мою школу, и большинство из них скорее плюнули бы тебе в морду, чем сказали доброе слово. Не знаю, почему так выходит, но в личном деле моего вида оказывается очень мало благоприятных записей, когда речь идет о вежливости и гостеприимстве. Возможно, если бы Кастер был не раптором, а орнитомимом, дела в Малом Бигхорне пошли бы куда лучше.
Почти все время мы раскатывали по Лос-Анджелесу на великах с полного благословения наших родителей, которые либо были вполне довольны безопасностью всех окрестностей, либо просто не слишком заботились о нашем благополучии. Несмотря на целую кавалькаду приключений, в нынешние времена поджидающую как туристов, так и бизнесменов в дебрях Большого Лос-Анджелеса, тогда пацанам в целом почти нечем было заняться. В парках заправляли бродяги, в музеях все было сухо и тускло, а кинотеатры в ту пору ломились от слишком длинных эпосов или невнятных психодрам. Даже тогдашние мультики пролетали где-то у нас над головами. Оставались только велики и бесконечная езда.
Впрочем, это вовсе не значило, что мы то и дело не спрыгивали со своих коней для разнообразных проказ. На двоих мы знали все фокусы из книжки, а остальное схватывали просто на лету. Джек обычно брал на себя творческую часть, а я устранял возникающие проблемы. Вместе мы могли нешуточно огорошить даже самого самоуверенного взрослого мужчину из всех, что жили по соседству.
Большинство этих проказ были сущими мелочами, дурачествами, затеянными, чтобы вызвать досаду у их объектов и, может статься, извлечь смешок-другой из наших зевак. Помню, однажды мы тайно преследовали местного ловца бродячих собак – налоговая база была в то время достаточно солидной, чтобы позволять подобные вольности, – и дождались, пока его грузовик будет полон лающих, корчащихся псов, пытающихся когтями прорвать себе путь на свободу. Когда же он в очередной раз остановился, чтобы изловить в проулке новую дворнягу, мы прокрались к задней части грузовика, залезли туда и отперли все клетки. Наружную дверцу мы так и оставили закрытой, но позволили животным свободно бродить внутри и лизать нас шершавыми языками в знак благодарности. Нам с Джеком пришлось не на шутку потрудиться, собирая всех псов в кучу, пока они скребли у себя за ушами и разыгрывали «трубку мира» с куском принесенной нами веревки. Наконец маленькая грузовая зона размером шесть на двенадцать была доверху накачана собачьим адреналином.
Когда ловец бродячих собак вернулся с места последней баталии и открыл заднюю дверцу, чтобы запихнуть куда надо свою добычу, маниакальная масса шерсти и смрадного дыхания вылетела из грузовика, валя его на землю, топча его тело сотней грязных мохнатых лап. Мы с Джеком сумели кое-как выбраться наружу во время общей сумятицы, дыша на всю катушку и надеясь, что даже если тот мужик нас заприметил, он все равно будет в таком шоке, что дважды два четыре вместе не сложит.
Большинство наших проделок были совершенно заурядного типа «позвони на вокзал и скажи, что он щас рванет». А потому наказания, если до них вообще доходило, оказывались всего лишь несколькими днями без телевизора и тому подобными мелочами. Но однажды мы наложили слишком густо. В тот раз наш коллективный разум измыслил план, далеко превосходящий все наши представления о возможных последствиях. И только когда мы с Джеком оказались перед лицом тягчайшего из наказаний, мы по-настоящему узнали друг друга и поняли, чего мы стоим.
Матушка Джека, как и множество матерей в те времена, была домохозяйкой, но такой домохозяйкой, которая хотела чувствовать, что делает свою часть работы в плане финансового обеспечения семьи. «Продукты Дугана» были заведением популярным, однако основа всего бизнеса, откуда поступала главная наличность – травы, – существенным образом зависела от экономики. Во времена кризисов часть народа вполне могла обойтись без базилика и розмарина. А если кто-то тяжело врубался во все это дело, был настоящим гербаголиком, он всегда мог взять оптом или в сушеном виде товар низкого качества, который папаша Дуган наотрез отказывался принимать.
Личины и их аксессуары по большей части контролируются Советами на местных и региональных уровнях, а в более широком смысле – Советами государственным и мировым. Именно эти Советы лицензируют производителей и распространяют допуски на тех, кто очень желает войти в бизнес человеческих костюмов. Принимают немногих. У большинства нет даже денег, чтобы для начала заплатить за допуск, а тот, кто все-таки это делает, чаще всего подвергается банкротству из-за фантастического объема взяток, которые требуются, чтобы протолкнуть любую бумажку через конторы Совета.
Однако в те времена одна компания намеревалась произвести форменный переворот в сообществе производителей личин. У них были все ходы и выходы, чтобы это сделать, необходимая финансовая мощь и потрясающая торговая марка, уже известная в домохозяйствах по всей Америке – как диносских, так и прочих.
Называлась эта компания «На халяву».
Как я понимаю, ее деловое предложение Советам было предельно простым. У компании уже имелись нужные заводы, рабочие на местах. Восемь процентов работников ее предприятий – все диносские члены организации «На халяву» – должны были получить небольшие подъемные и быть переведены на новый завод по производству личин в Чили, где двадцать четыре часа в сутки им предстояло производить качественные и стильные костюмы. Весь фокус заключался в том, что отдельные детали этих костюмов были взаимозаменяемы. Тебе больше не требовалось заменять всю личину, если на ноге-другой что-то такое не срабатывало. Теперь эту самую ногу-другую можно было запросто заказать у корпорации «На халяву», ее работники бесшовно прикрепляли ее к остальной части твоего фальшивого тела, причем у тебя на дому и в трехдневный срок.