Виктор рассеянно улыбнулся:
— Ну, может, года два или три… Если это трудно…
— Нет-нет, вовсе не трудно.
Вильо нахмурился, осторожно тронул Виктора за рукав и кивнул в сторону темного коридора. Виктор послушно последовал за шеф-архивариусом, а девица положила трубку и уставилась им вслед.
— Отель удобный? — обеспокоенно спросил старик.
— Чудесный! — заверил Виктор, косясь на груды книг и папок, очевидно, недавно снятых с длиннющих запыленных полок.
Вильо остановился возле простой двери с номером 33. Он обернулся, как будто наслаждаясь беспокойством Виктора. Вытащив из кармана древний латунный ключ, Вильо вручил его Виктору:
— Номер тридцать три, кабинет вашего друга Миммо. Прошу. Отоприте и загляните.
Виктор молча принял ключ и сунул его в замочную скважину. Дверь открылась.
Пыль. Везде толстый слой пыли. Заросшая пылью паутина. Разломанный стул валяется возле двери.
— Значит, вы старый друг Миммо? Значит, ланч?
Виктор отпрянул от гневно накинувшегося на него архивариуса и ненароком смахнул на пол «архитекторскую» настольную лампу в жестяном колпаке. Звук падения лампы отрезвил Вильо. Взгляд его соскользнул с американца и буравил поросшую плесенью стену. Теперь голос его дрожал.
— Он был добрым другом. Восемнадцать лет работал в архиве. Ни разу не заболел, ни разу не опоздал. Вдовец. Однажды утром Сальваторе появился взбудораженный, в страшной спешке, без обычного приветствия. Вбежал в кабинет и заперся. Я прошел за ним и услышал, что он заблокировал дверь стулом. Я постучал: «Сальваторе, что с тобой?» Подождал. Ответа не было. Ни звука. Я взял людей, взял запасной ключ… — Вильо огляделся, и Виктор заметил, что он испуган. — Никого. Здесь нет окон, нет других дверей. Исчез без следа. И ни слуху ни духу. Можете вы это объяснить?
Виктору показалось, что на него натянули смирительную рубашку. Ночь и туман. В голове раздался голос Мейера.
— Нет, не могу.
Вильо отступил в коридор и кивнул кому-то. Голос его теперь приобрел сливочную мягкость. В комнату вошли двое полицейских из квестуры, мужчина и женщина, оба в камуфляже и при оружии. Особенно боевой выглядела женщина. Старик печально покачал головой:
— Не обижайтесь, дотторе, но я не могу вам полностью доверять.
Агент квестуры Каролина Пьяджо — так звали молодую женщину с громадным пистолетом, привешенным к ее стройному камуфлированному бедру, — остановилась у фонтана, как будто ожидая, что доказательства вины этого странного американца всплывут из-под воды. Она внимательно изучила документы мистера Талента и вздохнула. Ее напарник, новичок, изо всех сил старавшийся выглядеть внушительно, стоял поодаль, возле полицейского моторного катера. Рабочие на лесах прекратили работу и тоже изо всех сил старались — не показать виду, что им это действо интересно.
— Значит, вы не слишком хорошо знакомы с синьором Миммо? Тогда откуда вы о нем узнали?
Виктор сбивчиво объяснил, что Миммо, скорее, знакомый их общего друга Мейера Крукенберга.
— Я хотел передать ему привет от Мейера.
Каролина улыбнулась, обнажив ряд крепких, чуть кривых зубов:
— Привет… Дальний путь, чтобы передать привет.
Состава преступления, однако, не наблюдалось, тайну исчезновения Сальваторе Миммо этот Талент объяснить не в состоянии. Она записала паспортные данные Виктора и отпустила его на все четыре стороны к глубокому разочарованию шеф-архивариуса Вильо, наблюдавшего за сценой издали. Снова зашипели водяные пистолеты мойщиков. Виктор поплелся в отель, чувствуя себя последним идиотом. Каковым мог оказаться и Миммо.
Или же?..
Виктор снова вынул карточку Сары. При дневном свете он вновь увидел лицо, которое так понравилось Мейеру. Нет, такая не сбежит в Коста-Рику с каким-нибудь хлыщом. И Миммо никуда не сбежал. Хотя, очевидно, очень хотел бы. Ведь он появился в архиве, гонимый паническим страхом. Заперся и забаррикадировался. Через вентиляцию его вытащили? По кускам? За пятнадцать минут и без всяких следов?
Взгляд Виктора упал на странную ювелирную лавочку. Крохотная, с гравированной табличкой:
CARLA BALBI — gioielliere [11]
Точнее, внимание Виктора приковала зеленая искра, сверкнувшая изнутри лавчонки. Какой-то таинственный предмет поймал случайный лучик солнца и перебросил его частицу в зрачок праздного туриста. Виктор пересек улицу и потянул ручку двери. Заперто. Сиеста. Он прижался к окну и снова уловил слабый отблеск из стеклянной витрины. Откуда шел этот зеленый сигнал, он разобрать не смог. Подождал — без толку. Снова заморосил дождь, усилился, погнал туристов с улиц. Виктор тоже зашел в кафе.
Книжно-газетная стойка. У кассы толкутся студенты, но на двоих преследователей из Центрального парка никто из них не похож. Виктор направился к столику подальше от входа. Посидел с бутылкой горьковатого красного вина, напоминающего кампари. Привычка Мейера следить за крышами успела укорениться в нем.
Прикрываясь купленной тут же «Мессаджеро венето», он вернулся к просмотру документов Миммо. «А вдруг это подделки?» — мелькнула у него мысль, но он тут же вспомнил Мейера, Сару, самого Миммо…
Смерть… Разная смерть, без имен убийц. За что? Он просмотрел все листки и начал заново. Парочка студенток у двери, хихикая, указывала на него пальцами. Он строго глянул на девиц, и они испарились. Виктор вложил в газету и расправил следующий лист. Слово внизу. Он уперся в него взглядом, но слово не исчезло.
«Станкович».
Виктор попытался найти дату, но листок выглядел несколько не так, как остальные. Кто такой этот Станкович, тоже неясно. Может, очень торопились? Да, похоже. Чернила в конце смазаны.
Виктор снова огляделся. В кафе осталась лишь кассирша, читающая журнал. Он рискнул поднести листок поближе к лампе. След. Отпечаток пальца. Жирный… масло?
Звякнул дверной колокольчик, но Виктор уже не мог остановиться. Понюхал пятно. Лаванда. Следы и запах лавандового лосьона для рук.
Женская рука не так давно касалась этого смертного приговора. Женская рука с только что нанесенным лосьоном.
— Еще что-нибудь для вас, синьоре?
Виктор вложил документ в газету. Рядом стояла прыщавая кассирша, выставив перед собой чашку кофе, как щит.
— Нет, спасибо.
— Тогда девятнадцать евро, прошу вас.
Кассирша вернулась за стойку, а он направился в гостиницу, повторяя на разные лады странную фамилию:
— Станкович… Станкович… Стан-кович…
Как будто это что-то меняло.
Глаза Ансельмо просияли, когда он увидел ученого.