— Говорил, что это произошло в переулке, где все было исчеркано граффити. Один из беднейших кварталов города, полагаю.
— Бронкс? — морщинки вокруг глаз доктора Валлардо выдают одновременно надежду и недоверие. Ага, может быть, теперь я разберусь, в каком районе искать ту клинику.
— Бронкс, Бруклин, Квинс — вряд ли тот парень знал, где находится. Оказываешься в каком-то грязном переулке…
— Да, да. Наверное, вы правы. Должно быть, он был пьян.
— Так одурел от травки, что ничего уже не соображал, вот как мне кажется. Впрочем, его описание мерзкого существа звучало вполне убедительно. Уф, прямо тварь из Черной лагуны. [4] — Интересное наблюдение: чем чаще я насмехаюсь над существом из переулка, тем более встревоженным кажется доктор Валлардо. Обнаруживается явная, хоть и совершенно непредумышленная связь между моими подначками и его кровяным давлением. Я пробую снова: — Клянусь, доведись нам отыскать это существо, мы огребли бы кучу денег от бродячего цирка.
Похоже, тут я переусердствовал: накладная кожа доктора Валлардо аж посинела, а значит, генетик весь побагровел под своим обличьем. Ловко проделано, но сейчас лучше бы его успокоить, прежде чем, сраженный ударом, он не покинет этот мир и мое расследование.
— Эй, какого черта, раз, по-вашему, этого быть не может, значит, не может. Вы говорите, что не бродят, значит, не бродят по Нью-Йорку никакие дины-мутанты. Вы же по этому делу профессор, так? Парень с генетическим замыслом.
Он моргает, медленно приходя в себя. Синева постепенно сходит с его оболочки, и та в конце концов обретает приемлемый с медицинской точки зрения бежевый оттенок.
— Гм… да. Да, — с трудом переводит дыхание доктор.
Тут-то я вспоминаю, за что всегда любил свое ремесло.
Доктор Валлардо предлагает нам покинуть инкубационную камеру — … яйцам нужен покой, да… — и я с готовностью поднимаюсь вслед за ним по ступенькам. Моя рыбалка окупилась сполна — в лодке прыгает на несколько мелких рыбешек больше, чем было сначала, и хотя мне до сих пор неизвестно, подходит ли сам доктор Валлардо в качестве основного блюда, на гарнир-то он, по крайней мере, точно сгодится.
Собираясь отчаливать, я наспех задаю доктору Валлардо еще несколько вопросов относительно его работы, ответив на которые своей научной тарабарщиной он останется в хорошем настроении после моего ухода. Возможно, в ближайшем будущем я пожелаю вернуться в лабораторию генетика, и если рассчитываю на радушный прием и в следующий раз, то не могу позволить, чтобы он кинулся звонить в управление Совета, как только за мной закроется дверь.
— Воистину, вы оказали мне великую честь, — виляю я хвостом. — Великую честь. Величайшую.
— Умоляю вас, какие пустяки, да.
— Нет, на самом деле, незабываемое впечатление. Теперь я понимаю куда больше, чем прежде. — Я вытаскиваю блокнот и принимаюсь энергично трясти им. Вряд ли ему известно, что там нет ничего, кроме нескольких записей о пожаре в «Эволюция-клубе», слов «Джудит», «Джей Си» и «мама», а также пары полустертых эротических набросков, моделью для которых послужила стюардесса в самолете, на котором я прилетел в Нью-Йорк.
Мы прощаемся, и я устремляюсь к выходу. Но не успеваю пройти и трех ступенек, что ведут в вестибюль, как слышу за спиной трусцу доктора — звук такой же противный, как, должно быть, и зрелище — и чувствую руку, бесцеремонно опустившуюся мне на плечо.
— Что стало с вашим другом? — задает он вопрос, и я сначала никак не могу сообразить, о ком это он.
— С тем, на которого напали?
— Да, что с ним случилось?
— Насколько я знаю, он посещает врача.
— Ах. Да, да… — Мы стоим в коридоре и оба молчим. Он решается еще на что-то, но я ничего говорить не собираюсь, пока он сам не начнет. Затем, основательно прочистив горло, он задает вопрос, ответ на который его интересует на самом деле:
— А… существо? Помесь дина?
— Да?… — Я понимаю, чего он добивается.
— Что… что с ним стало?
Я мог бы соврать, рассказав, что оно скрылось в ночи, истекая кровью, но все же жизнеспособное, или заявить, будто вовсе ничегошеньки об этом не знаю, но мне так дьявольски любопытно увидеть наконец истинное чувство на физиономии доктора Валлардо, что я не могу удержаться и говорю ему правду:
— Вам следовало бы поинтересоваться у команды чистильщиков. Как правило, со скелетами имеют дело именно они.
Уверяю вас, это бы вышел тот еще кадр для семейного альбома.
Близится час пик, когда я покидаю Медицинский центр Кука, и таксомоторы проносятся мимо, не обращая никакого внимания на мою протянутую руку. Черт побери, все остальные в этом городе тоже ходят пешком, а поскольку я чувствую, что брюшко у меня растет, то решаю и сам немного прогуляться. У медсестры в вестибюле я выясняю направление и выхожу на дорогу. Возвращение в «Плазу» таким способом займет немного больше времени, разумеется, но, может, я смогу обдумать это дело, повертеть его в голове, посмотреть, нет ли каких-нибудь несоответствий. По меньшей мере, сэкономлю пятерку на такси.
Я как раз вернулся к началу начал, готовый мысленно прокрутить сцену в «Эволюция-клубе» на «Бетамаксе» моего мозга, когда рядом со мной тормозит роскошный лимузин. Я ни о чем таком не задумываюсь, кроме бесспорного факта, что этот «линкольн» тащится за мной со скоростью пять миль в час. Так он далеко не уедет.
Нет никакой возможности как следует разглядеть шофера: окна затемнены до черноты, лежащей далеко за пределами закона и хорошего вкуса. По этому поводу у меня возникают неприятные чувства, правда, неприятные чувства возникают у меня по любому поводу. Может, машина просто сломалась. Может, он там заблудился. Может, шофер хочет узнать дорогу и решил, что я местный, раз тут прогуливаюсь. Может, я просто параноик.
Нет. Мгновение спустя по бокам у меня встают два дина, облаченные в лучшие свои воскресные личины. Размерами ни тот, ни другой меня не превосходят, однако не очень-то вежливая манера, с которой они подхватывают меня под локотки, недвусмысленно сообщает, что, похоже, придется их выслушать.
— Вы хотели поймать машину? — спрашивает тот, что слева, воняющий парфюмерией «Олд Спайс» и протухшим гелием. Что-то знакомое.
— Благодарю за предложение, но я как раз решил прогуляться.
Я пытаюсь поймать взгляды других пешеходов, дабы воззвать к ним, предупредить о нависшей надо мной опасности. Но хотя мы со всех сторон окружены сознательными гражданами Нью-Йорка, ни один из них в лицо мне не заглядывает; все носы опущены долу, у каждого коробка передач переключена на максимальную скорость.
— Думаю, мы с удовольствием прокатимся, — слова исходят от того дина, что справа: он побольше своего партнера, но запах от него — капелька детской микстуры от кашля, не более того. Ничего угрожающего, что-то фруктовое.