— Но почему ты открываешь мне эти секреты, Ричард?
— Меня попросили Виолета и Рикардо Ланса.
— Ты знакома с Рикардо? — повернулся я к Виолете.
— Нет, я же говорила, что только слышала о нем. Знаю, он твой друг и друг Смита, но мы с ним никогда не встречались. Говорят, он больше не интересуется подземными мирами, став убежденным рационалистом.
— А я так не думаю. Впрочем, могу и ошибаться, — снова подал голос Смит. — Рамон, я хочу, чтобы ты понял: Регалейра — место, где все чувства обостряются, где красота обладает силой. Ею там пронизано все: деревья, каменные львы, изображения Гермеса, орла, драконов. Мы постарались сочетать готику с ренессансом и мануэлинским стилем. [45] Чтобы добиться такого сочетания, Манини проделал гигантскую работу. Этот дворец слишком совершенен для двадцатого века. Достаточно увидеть его, чтобы понять, что он создан для философов, черпающих вдохновение в алхимии. Часовня Пресвятой Троицы — чудо скульптурного искусства, с ее башенок открываются головокружительные виды на уголки, где начинаешь тосковать по древним легендам. С террас Регалейры можно созерцать мир небесный. В Регалейре мы свершили наше тамплиерское деяние, воплотив в жизнь масонские каноны. Однако мир вокруг нас становился все более рациональным, лишенным идеалов и веры, жестоким, и в конце концов нам пришлось уйти. Об этом нас попросило правительство, и Карвальо Монтейро был вынужден умереть для этого мира в тысяча девятьсот двадцатом году. Его наследники пошли по иному пути, и Кинта превратилась в нечто вроде философского музея, сходного с амстердамским Музеем изумрудной скрижали, но ориентированного, скорее, на идеи тамплиеров и работающего на туристов. Наш труд стал теперь достоянием полных невежд. Тебе придется выслушать идиотские объяснения при спуске в колодец для посвящения; некоторые забираются туда и встают на магическую восьмиконечную звезду, даже не подозревая, что попирают ногами чрево матери-земли. Магия заключена и в пещерных лабиринтах — они создавались для того, чтобы проходить в Бадагас через озера, в которых лучи света отражают красоту мира и любви. Но всему этому нужно специально учиться. Все это сохранилось — скрытое, но ожидающее новых учеников. И один из учеников — ты. В Бадагасе ты встретишь великих и могучих философов, которые появляются в разных уголках мира и надолго останавливаются в потаенных местах, словно делая пересадки в своих бесконечных странствиях. Они творят добро, а потом прячутся, поскольку постичь их нелегко. Это Фулканелли, Парацельс, Фламель, Луллий и другие.
— И я смогу побеседовать с ними, если застану там?
В ответ на мой наивный вопрос Смит только расхохотался. Когда наш ужин подходил к концу, в дверь позвонили — пришла Джейн.
— Простите, сегодня наш паб закрылся поздно. Возле музея было слишком много туристов, и нас долго не отпускали.
Джейн нежно поцеловала меня, и я почувствовал полную умиротворенность, ее поцелуй принес мне покой.
— Когда ты отправляешься в Лиссабон? — спросил Смит.
— Мне нужно быть там двадцать третьего, но сначала я хочу пройти от Ронсеваля Путем Сантьяго, почтив таким образом святого апостола Иакова.
— На этом пути ты натрудишь и ноги, и разум, — пошутил Смит, и я улыбнулся в ответ в знак своей готовности.
— Мне это необходимо. Я хочу очиститься, избавиться от всех предрассудков.
— Вот насмешил, — расхохотался Смит с набитым ртом. — У тебя впереди еще много жизней, много лет для очищения. Ты в самом начале пути.
— Я к этому готов.
Ричард Смит встал из-за стола, сославшись на поздний час, словно его миссия на этом завершилась.
— В Амадоре ты должен разыскать Витора Мануэла Адриао, — сказал он на прощание. — Жаль, что ты уже не застал Энрике Жозе де Соузу. Но и Витор Мануэл научит тебя раскрывать двери в Бадагас. Боюсь, без его помощи у тебя ничего не получится, хотя никогда нельзя знать наверняка. Некоторые справлялись и в одиночку, с помощью веры, интуиции и силы. Желаю тебе хорошо провести время в Лиссабоне, и не забывай принимать свое снадобье. — Мистер Смит покосился на оттопыренный карман моего пиджака, куда я сунул флягу, полученную в подарок от Виолеты. — С его помощью ты все преодолеешь.
Виолета посмотрела на Смита с упреком, а тот улыбнулся и поторопился распрощаться.
Он ушел стремительно и навсегда — больше я никогда уже с ним не встречался. Тогда мне подумалось, что этот человек, будто вылезший из компьютерного монитора, напоминает графа Дракулу: ему нужно оказаться в определенный час в определенном месте, чтобы ненароком в кого-нибудь не превратиться. Я улыбнулся своим мыслям, и обе женщины тотчас рассмеялись, словно угадав, о чем я думаю. Теперь, оставшись без посторонних, мы сели рядом, обнялись и поцеловались.
— Поехали со мной, — предложил я.
— Это странствие ты должен совершить в одиночку, Рамон. Это твой путь, твой обряд инициации, начало твоей новой жизни.
Слова Виолеты не нашли отклика в моей душе: надо мной словно решили посмеяться. Все это походило на заговор подпольщиков, на тайную секту, на попытку воздействовать на мой разум. Мне казалось, Виолета чего-то недоговаривает, не до конца раскрывает свои чувства. Особенно тяжело мне было выслушивать такие слова от женщины, которую я любил и считал верхом совершенства.
— Ты должен раскрыть свое сердце и укрепиться в вере. Ты сам к нам пришел, мы тебя не искали. Ты сам нашел дорогу в этот дом, а теперь тебе предстоит обрести свой путь, — произнесла Джейн очень серьезно и взвешенно.
Должно быть, по моим глазам она прочла, что я не доверяю субъекту в темном костюме, холодному и расчетливому на вид, пропитанному духом эгоизма и чопорности, как будто у Смита в груди не было сердца.
— Больше ста восьмидесяти лет! Я этому не верю. Мне не хотелось бы жить, все время притворяясь. Предпочитаю умереть, когда придет мой срок, иначе сердце мое очерствеет.
— Ты должен отыскать Николаса, тогда все поймешь. Жители Бадагаса сильно отличаются от остальных. Скажу больше: не слишком доверяй тамошним обитателям. Лично мне они не по душе. Я была в Бадагасе однажды и, уверяю, больше туда не вернусь. Для Николаса или Фулканелли Бадагас — просто остановка, место, где можно на некоторое время исчезнуть, не более того, но вновь посвященным нужно побывать рядом с Регалейрой. На полях Синтры выпадает лучшая роса в Европе. Избранным, сынам искусства Великого делания, тем, кто желает начать Путь, надо оказаться там весной, чтобы собрать благословенную влагу небес, важнейший элемент, без которого нет делания.
— Виолета, когда ты так говоришь, ты меня пугаешь. Порой мне хочется, чтобы ты была обыкновенной, простой и спокойной девушкой.
— Да разве я не такая? Не нужно меня идеализировать. Я живу просто, в одиночестве, словно отшельница, в этом большом городе.