– Она мне сказала: «От того, кто другого жизни лишил, запах идет, словно коровья лепешка воняет. Я его чувствую и твердо знаю: передо мной убийца. Вот только кого он и за что к праотцам спровадил, не назову». И у меня та же особенность. Пару раз приезжали больные, от них смрадом несло. Я всегда недужным говорю: болезнь дается за грехи, чтобы человек осознал и исправился. Кашель, грыжа, аллергия, рак, инсульт – это следствие, ищи причину в себе, найди ее и покайся. Вот как только поймешь – инфаркт у тебя от того, что невестку ненавидишь и поедом ее ешь, с той минуты тебе легче станет. А ты уходи! Начнешь шуметь, я участкового кликну. У меня здесь все друзья. Захочешь Риту отнять, не отдам, в монастыре скрою, туда власть не сунется. Она моя дочь, а не твоя. Скатертью тебе дорога, путеводная звезда над правым плечом.
– Я ее не убивала! – почти в обмороке крикнула Лёка. – Пальцем не трогала, даже не знала, что он задумал! А ты ведьма! Хуже всех! Откуда знаешь, а? Врешь все!
Марфа распахнула дверь.
– Иди вон. Накануне того дня, как ты с маленькой Ритой приехала, мне сон приснился. Ты в избу входишь, и с пальцев у тебя кровь капает. А потом ты взаправду явилась, и сразу дерьмом повеяло. И сейчас я стою, как в выгребной яме. Сама вони не ощущаешь? Лучше перестань людей обманывать! Ясновидящая… Нет у тебя дара, уж я-то знаю. И бабушка с мамой понимали: Леокадия – червивое яблоко. Вот только не увидели, сколь велика червоточина. Не знаю я, кому ты навредила, но привечать тебя не хочу.
Леокадия схватила сумку и была такова, Марфа села на диван и мысленно поблагодарила Господа за милость. Хорошо, что Риты дома не оказалось, девочка не присутствовала при трудном разговоре.
Слегка остыв, Марфа задала себе вопрос: зачем приезжала сестра? И не смогла найти ответ.
Через несколько лет после визита Леокадии к Марфе приехал молодой человек. Парень назвался Юрием и начал жаловаться на аритмию. Марфа с сомнением покосилась на больного.
– Не вижу нарушений в твоем сердце, – сказала она.
– Вот так всегда, – расстроился Юра. – Очень хитрая болячка, начнется приступ, вызову «Скорую», а пока машина доедет, все в норму приходит. Врачи злятся, симулянтом меня обзывают. Но мне плохо! Можно, я у вас останусь? Вдруг болезнь проявится, и вы поймете, что надо делать?
– Ладно, – согласилась Марфа, которая почувствовала возбуждение, тревогу и страх, исходившие от гостя. – Посиди на лавочке во дворе, меня другие люди ждут.
– А можно в доме? – заканючил Юра. – Еще простужусь!
– Нет, – решительно ответила Марфа. – Для посторонних только эта комната, в спальни я чужих не пускаю. Хочешь – во дворе побудь, не желаешь – уходи.
– Ладно, – согласился Юрий и вышел из избы.
Марфа занялась другой больной. В самый разгар работы ее слух уловил тихий скрип и осторожные шаги. Риты не было дома, и целительница сразу сообразила, кто шастает по дому – Юрий. Извинившись перед посетительницей, знахарка осторожно вышла в коридор и прижалась к стене. Ждать пришлось недолго, дверь в комнату Риты отворилась, оттуда ужом выскользнул наглый парень.
– Что интересного нашел? – громко спросила Марфа.
– Черт подери! – закричал Юра. – Напугали меня!
– Не ори, – оборвала его целительница. – Отвечай, по какому праву в чужих горницах шныряешь? Если обокрасть решил, то зря стараешься, у меня ценностей нет.
– Я лечиться пришел, – протянул юноша, – от аритмии.
– Полагаешь, что я в спальне лекарство храню? – усмехнулась Марфа.
– Живот схватило, – изворачивался нахал, – туалет найти не могу.
Марфа засмеялась.
– Ну здорово! В деревенской избе унитаз всегда в центре зала стоит. Или будку во дворе не заметил?
– Не знал, что у вас нет канализации, – нелепо оправдывался Юрий.
Знахарка выставила парня на улицу и тщательно заперла дверь изнутри. Когда прием больных был закончен, Марфа вышла в палисадник и увидела Юру на скамейке.
– Уезжай домой, – велела она. – Никакая болезнь тебя не гложет, аритмию ты придумал, чтобы у меня подольше посидеть. Хитро! Небось у матери нелады с сердцем?
Юра заморгал.
– Да. Откуда знаете?
– Догадалась, – хмыкнула Марфа. – Ты здоровее многих. Чего хотел?
Юрий сжал руки в кулаки.
– Леокадию ищу, вашу сестру.
– Зачем она тебе? – изумилась Марфа. – Она здесь не бывает. Мы редко видимся.
– Она убила мою маму, – по-детски шмыгнул носом Юра. – А сначала папу…
– А ну, ступай в дом, – приказала Марфа.
Гость вошел в комнату и завел рассказ.
Его отец, Владимир Коротков, покончил с собой. Он работал шофером на самосвале и получал неплохую зарплату. У Владимира было повышенное давление, от которого частенько кружилась голова, но Коротков тщательно скрывал недомогание от коллег и начальства – боялся потерять работу. Сам-то он не ощущал никакой тревоги, ведь водит не автобус или маршрутное такси, за чужие жизни не отвечает.
Однажды Владимиру за рулем стало плохо, он потерял управление тяжелой машиной, и та врезалась в стену маленького уличного кафе. Водитель испугался, убежал с места происшествия, зашел в какое-то бистро и сделал вид, что давно там сидит.
– У меня угнали грузовик, – объяснял он милиционерам, которые быстро вычислили, кто хозяин самосвала, – я ничего не знаю, обедал себе спокойно.
Но, увы, ложь быстро раскрыли, Короткова должны были судить за убийство двух человек: молодой женщины и ее крохотной дочки. Но водитель сам наказал себя – спрыгнул с чердака дома. Юре в то время едва исполнилось четырнадцать. Легко ли подростку осознавать, что родной отец не только убийца, но еще и трус, побоявшийся нести наказание?
Мама Юры, Вера Павловна, постаралась, чтобы сын не очень страдал. Она продала хорошую квартиру, приобрела другую, похуже, перевела сына в новую школу. Одноклассники ничего не знали о трагедии, у половины школьников не было отцов, никто не интересовался, куда подевался папа Короткова.
Год назад Вера Павловна умерла. Перед смертью она открыла сыну правду о преступлении отца.