И дальше Вилен продолжил девушку наставлять.
— А теперь бери справку и такую же коробку конфет и сама, никому не доверяя, езжай в районо того самого места, куда тебя распределили — где ты там должна работать? В Кудымкаре? Качканаре? Кременчуге? Пусть отказ от твоих услуг пишут.
Денег на поездку тоже дал Вилен.
Все получилось, как он советовал и предсказывал: от услуг ужасно больной Жанны в провинции отказались.
Оставалось устроиться где-нибудь поблизости от Москвы.
Учителей иностранного везде не хватало. Жанна выбрала Люберцы. В школу, на которую нацелилась, повезла на сей раз не липовую справку, а диплом и отказ, который ей дали в месте распределения. Девушку взяли с распростертыми объятиями.
Из общежития пединститута ее в июне попросили: пора и честь знать. И тогда она сняла комнату в двухкомнатной квартире неподалеку и от школы, и от станции. Вилен ее навещал, помогал устроиться.
Жанна не знала, что Лера, его жена, своего супруга выследила.
Владик
Случай подобраться к ЭсПэ Владику выпал не скоро — аж шестого октября.
Решение созрело спонтанно. Дело в том, что со своего рабочего места, из окна, Иноземцев мог видеть вход в корпус, в котором сидел Сергей Павлович. Вот и в тот день он заметил: Королева подвезли на своем «ЗиСе», он прошел к себе — однако машина, вопреки обыкновению, от ступеней корпуса не отъехала, осталась на месте. «Наверное, собирается еще куда-нибудь», — смекнул Владик и задумался: можно перехватить ЭсПэ у машины. Как ни неудобно лезть на глаза к столь великому человеку, но просьбу матери следует, наконец, выполнить. Может, другой удобный момент ему представится еще не скоро — если представится вообще. Его личная работа подождет: алгоритмы и расчеты отдохнут пару часов (или сколько там придется прождать Королева?).
Молодой человек достал из своего рабочего стола тетрадку Цандера и мамино письмо, запечатанное в конверте, и занял место на лестничной площадке второго этажа. Томиться пришлось больше часа. И вот, как ни готовился он, оказался не готов, настолько неожиданно из дверей выскочил Королев — невысокий, полный, со стремительными движениями. Был он не один, а с двумя товарищами начальственно-научного вида: дорогие просторные габардиновые пальто, шляпы в руках. Шли они, все трое, чрезвычайно быстро, и Королев продолжал им на ходу говорить:
— …успеть до сеанса, который со станцией будет в шестнадцать часов.
Владик сразу догадался: речь шла о сеансе связи с автоматической станцией, которую четвертого октября в СССР запустили в сторону Луны — об этом широко оповестили в газетах и по радио.
То, что Иноземцев понимал, куда спешит Королев, почему-то придало ему смелости. Приноравливаясь к быстрой походке Главного конструктора, он пристроился к его небольшой процессии и, преодолевая безумную стеснительность, влез в разговор:
— Сергей Павлович, у меня для вас письмо.
Не останавливая свой скорый ход, ЭсПэ, явно недовольный, что его прервали, нахмурившись, вопросил:
— Кто таков?
— Инженер Иноземцев, — отрапортовал Владик. — Работаю у Феофанова, в секторе «Ч». Но я к вам по другому делу.
Королев даже на секунду не замедлил шага, продолжал лететь вниз по лестнице. Подлаживаясь к нему, молодой человек поспевал следом.
— Моя мама вам письмо написала, — почти жалобно сказал Владислав и понял, как со стороны звучат его слова: жалко, по-детски. И спешно добавил: — Она с вами работала. Сначала в ГИРДе, а потом в РНИИ.
— Фамилия? — по-прежнему хмурясь, вопросил главный конструктор, но голос его прозвучал уже не сердито, а заинтересованно.
— Иноземцева, Антонина Дмитриевна.
Они уже сбежали с лестницы и миновали стеклянные двери на выходе из корпуса. И тут лицо Королева осветилось. А может, он просто пребывал в хорошем расположении духа. Потому что сказал:
— Иноземцева, Тонечка. Конечно, помню. Ну, как она?
— Вот, передает вам письмо. И тетрадку, у нее с тех времен сохранилась. Тетрадь Цандера.
Все эти слова Владик выговаривал уже подле королевского «ЗиСа».
Сергей Павлович скомандовал:
— Полезай в машину. По дороге поговорим.
Вслед за Королевым и за двумя незнакомыми дядьками Владислав залез в машину. Мужчины по-хозяйски расположились на заднем диване. Королев уселся впереди, рядом с шофером. Иноземцев скромно счел, что ему самое место на откидном сиденье.
— Во Внуково, — бросил ЭсПэ водителю.
На выезде с территории ОКБ вохровцы у всех, не исключая даже Королева, потребовали предъявить пропуска. Когда отъехали, Главный бросил шоферу: «Соедини меня с Феофановым». Казалось, он купался в своем могуществе и рад был продемонстрировать Владику весь объем своих возможностей, включая правительственный «ЗиС» и радиосвязь в машине. Кроме того, надо ж было и проверить Иноземцева: вдруг он какой-нибудь самозванец или, того хуже, американский шпион, тайно пробравшийся на территорию режимного «ящика», а теперь еще пытающийся втереться в доверие к Главному конструктору.
— Константин Петрович, — бросил ЭсПэ в трубку, которую протянул ему шофер, — у тебя есть такой инженер, молодой, зовут Иноземцев Владислав? — Судя по звукам из трубки, владиковский начальник отвечал утвердительно. — Как он тебе? — вопросил Главный, обернулся со своего кресла назад и лукаво подмигнул молодому человеку: мол, сейчас мы все про тебя выясним. Положительно, он находился в прекрасном расположении духа. — Хороший, говоришь, парень? И толковый, и работящий? — Иноземцев почувствовал, как, против воли, его лицо раздирает улыбка. — Ну, добре, — продолжал Королев. — Слушай, я у тебя этого толкового-работящего временно изымаю. А то жалуется он на тебя. Измотал, говорит, ты его с этим кораблем, — Владик сделал страшное лицо. — Он теперь при мне пару дней побудет. Пусть посмотрит, как настоящая наука делается и чего он сможет в жизни добиться, если стараться будет.
Потом, когда много позже Иноземцев задавал себе вопрос, а почему же Королев проявил столь не характерную для него щедрость и взял его с собой в поездку, основным ответом оказался такой. Демонстрируя Владику все свое могущество и весь свой, в прямом и переносном смысле, полет, он, конечно же, имел в виду, что Иноземцев сын давней сослуживицы. И, не имея возможности пустить пыль в глаза непосредственно ей, ЭсПэ отыгрывался на ее сыне — имея в виду, конечно, что уж об этой-то поездке молодой человек матери своей доложит.
Но прежде всего Главный распечатал письмо Антонины Дмитриевны и стал пробегать его глазами. Потом оторвался (письмо было совсем коротким, да и читал ЭсПэ быстро) и спросил Владика:
— Знаешь, что она пишет?
— Я чужих писем не читаю, — буркнул молодой человек. Получилось не слишком вежливо.
Королев протянул ему через плечо, не глядя, мамину эпистолу, а сам взялся перелистывать цандеровскую тетрадь.