– Все будет классно, – принялся с чувством подпевать Эдик радиовокалисткам, – все будет классно, жизнь удивительна и так прекрасна…
Он действительно верил в это. Еще относительно молодой, пользующийся успехом у женщин, неглупый, полный сил. Выпотрошив пьяного клиента, Эдик был в состоянии в одиночку выволочь его из машины и отнести под забор, где самое место алконавтам, допившимся до поросячьего визга. Закон джунглей. Выживает не только сильнейший, но и хитрейший. Задумавшись, Эдик как-то не учел, что он – не самый грозный и опасный ночной хищник. Он вздрогнул, обнаружив, что в «Ланос» заглядывает мужик лет тридцати, коротко стриженный, среднего роста, широкоплечий, улыбчивый.
– Свободен, шеф? – спросил этот тип, смахивающий то ли на блатного, то ли на военного, то ли на какого-то киноактера, играющего блатных и военных. У него были внимательные, немигающие глаза, короткая стрижка и прямой рот, уголки которого не приподнимались ни вверх, ни вниз. Возраст его определить не удавалось. Что-нибудь от тридцати до сорока лет, скорее ближе к тридцати, чем к сорока.
– Куда едем? – ответил Эдик вопросом на вопрос.
Секундное замешательство, которое он испытал, прошло. Мгновенный страх, возникший при неожиданном появлении незнакомца, исчез, растворившись в темных закоулках подсознания. Эдик обругал себя психованной бабой. Клиент был весел и, похоже, немного под хмельком, хотя спиртным от него не пахло.
– Адрес не помню. Я покажу.
– Садись, – сказал Эдик.
– Э, братишка, садиться мне неохота. Лучше присяду, с твоего позволения.
– Багажник открыть?
– Не надо.
Клиент погрузил на заднее сиденье два пакета, а третий прихватил с собой. Когда он устраивался на сиденье, Эдик услышал характерное грюканье бутылок.
– Что-то празднуем? – полюбопытствовал он.
– Не без того, – ответил пассажир. – Поехали. Прямо.
– А точнее? – осведомился Эдик.
Пассажир окинул его взглядом.
– Точнее – плачу стольник.
Эдик моментально снял машину с тормоза.
– Ехать-то далеко? – поинтересовался он, выруливая со стоянки перед торговым центром. В веренице проплывающих мимо автомобилей образовался зазор. «Ланос» рванул с места, как пришпоренный конь, подрезал маршрутку и пристроился за «Ситроеном» дивного розового цвета.
– Близко, – сказал пассажир. – Ты таксер или продавец дынь?
– Дынь? Почему дынь?
– Торговаться любишь.
– А-а… – Эдик облегченно рассмеялся. – Кто ж торговаться не любит?
– Я, – сказал пассажир. – Прими-ка вправо, – распорядился он. – Повернешь на светофоре… Теперь опять прямо… Влево…
На ходу он постоянно вертел головой, словно высматривая что-то или кого-то. «Не местный, – определил Эдик. – Покатаю и сдеру полторушку».
Лобовое стекло было влажным, искажая городской пейзаж, как в кривом зеркале. Габаритные огни полыхали впереди, вонзаясь во тьму иглами алых лучей. Фары встречных машин сияли, как десятки миниатюрных галогенных лун.
– У меня девочки знакомые есть, – сообщил Эдик, вглядываясь в мглистую ночь. – Хорошие девочки, послушненькие.
– Ты о дочках своих? – спросил пассажир.
Интонация у него была странная, не разберешь, то ли в шутку говорит, то ли всерьез. А может, подкалывает?
– Какие дочки, на хрен? – проворчал Эдик.
– Ты так ласково о них отзываешься. Будто любишь их всем сердцем… – Пассажир что-то приметил в темноте. – Видишь стройку? За ней дом. Туда рули.
– Сердцем! – Эдик фыркнул. – Надо же придумать такое. Я ему девочек предлагаю, а он… Дочки… Сердце какое-то. У меня банковский кредит, понял? У меня проценты каждый день на темечко капают. – Он постучал себя ладонью по голове. – В наши времена, земляк, лучше вообще без сердца обходиться.
– И то верно, – согласился пассажир. – Без сердца сподручнее. Тормози.
Эдик подчинился. «Ланос» застыл между серебристой оградой из гофрированной жести и кучей вывороченной экскаватором земли. Впереди темнел чахлый сквер с клумбой, похожей на могильный курган.
– Как насчет мозгов? – спросил пассажир, почти не разжимая губ.
– Что – мозги? – не врубился Эдик, занятый мыслями о том, куда это их занесло.
– Ты сказал, что готов без сердца обходиться, – напомнил пассажир. – А мозги? Нужны они тебе?
– Ч-ч-ч…
Больше Эдик ничего вымолвить не сумел. Пассажир ударил его локтем в лоб, да так ударил, что искры из глаз посыпались: желтые, зеленые, голубые. Словно бенгальские огни внутри головы зажгли. А то и петарду запустили.
Хлоп!
Ощущение было такое, будто Эдика самого куда-то запустили. Может быть, прямиком в космос.
* * *
Через некоторое время, когда Эдик начал приходить в себя, экзекуция повторилась. Локоть пассажира был твердокаменным, как из гранита вытесанным. На этот раз Эдику довелось полюбоваться не искрами, а разноцветными кругами, плавающими во мраке. Красивое, но все равно неприятное зрелище. Во рту появился металлический привкус крови, в ушах звенело.
– Легкое сотрясение я тебе обеспечил, – раздалось в этом нескончаемом звоне. – Дальше выбирать тебе. Или остаешься инвалидом умственного труда до самой смерти, или маешься с похмелья поутру, и опять готов к свершениям.
– Почему похмелье? – тупо спросил Эдик, ничего не видя перед собой из-за разноцветных кругов, расплывающихся во мраке. – Я вообще-то не пью. Разве что пивко.
– Сегодня тебе предстоит выкушать кило водяры, – пообещал пассажир. – На шару, заметь. А на шару и уксус сладкий. Согласен?
Эдик не был согласен, но прямо об этом заявить не решился. Поразмыслив, он выбрал уклончивый вариант ответа:
– Я за рулем.
Пассажир медленно повел подбородком из стороны в сторону:
– Ошибаешься. Ты был за рулем. Теперь нет. Ты расслабляешься.
– Расслабляюсь, – уныло повторил Эдик.
Голова раскалывалась. Хотелось туго обвязать ее мокрым полотенцем и улечься на кровать. Уснуть, проснуться и позабыть о сегодняшнем кошмаре. Или это еще не кошмар? Все еще впереди.
– Что тебе надо? – спросил Эдик, боясь лишний раз качнуть головой.
– Разве я не объяснил? – удивился пассажир. Стало ясно, что он, конечно же, не актер, играющий бандитов и военных. Он не играл, он держался совершенно естественно. Словно лупасить по башке таксистов было для него привычным и даже будничным делом.
Эдику еще сильнее захотелось проснуться. Где-нибудь очень далеко. Хотя бы у черта на куличках.
– Нет, – буркнул он. – Ты мне врезал ни за что ни про что…