Катя бережно удержала меня за плечи и спросила:
– Где ключ от наручников?
– Должен быть у кого-то из этих, – просипела я, кивая на мертвецов. – Поищи у них в карманах. О боже, неужели я спасена…
– Кто это их убил? – поинтересовалась она, шаря по карманам у Грека.
– Сами друг друга порешили, – соврала я. – Никак не могли решить, кто первый меня насиловать будет.
– Вот скоты, – процедила она, – так им и надо. У этого ничего нет, посмотрю у другого. – Она склонилась над Клином и сунула руку в карман спортивных брюк. – Есть! Вот они голубчики!
Еще мгновение, и я была полностью свободна. У меня была куча вопросов к моей спасительнице, но сейчас было не до этого – нужно было делать ноги, пока сюда не заявилась вся московская уголовная братия, жаждущая моей крови. Мы выбрались из дома через окошко, причем я не забыла захватить свою туфлю и сумочку, и понеслись в лес.
– Куда мы бежим? – крикнула я бегущей впереди Кате.
– Я там свою машину спрятала. Потом все расскажу. Нужно успеть выехать из леса, чтобы с ними не встретиться – тут только одна дорога.
Минуты через три мы оказались у замаскированной за большим кустарником волчьей ягоды белой „восьмерки“. Запрыгнув в нее, Катя открыла фиксатор на правой двери, я села рядом, и она резко рванула с места, старательно объезжая деревья. Вскоре мы выехали на лесную дорогу, по которой меня везли бандиты, потряслись по кочкам, добрались до трассы, вырулили на нее и помчались к Москве. Только здесь я смогла, наконец, вздохнуть свободно и поверить в свое чудесное спасение.
– Ну, рассказывай, кто ты такая? – требовательно произнесла Катя. – Почему на меня так похожа?
– Это я и сама хотела бы знать, – улыбнулась я, растирая запястья. – Я вышла из подъезда, вдруг меня хватают под белы рученьки какие-то придурки, сажают в машину и везут в лес насиловать. И при этом еще называют меня Катей Поспеловой. Как я понимаю, это ты и есть?
– Да, это я и есть. Я видела, как тебя схватили, и поехала за вами.
Когда я увидела тебя, чуть не ошизела – подумала, крыша едет, а потом поняла, что тебя со мной перепутали. Что они от тебя хотели?
– Какой-то Витька интересовался, где найти Ирину – я все еще не решалась говорить ей всю правду, надеясь, что она сама выдаст ее случайно.
– А зачем ему Ирик понадобилась? – нахмурилась моя копия.
– Ему не столько Ирик, сколько сын нужен, – пояснила я. – Он, по-моему, из тюрьмы сбежал. Послушай, может, расскажешь, что происходит? А то меня чуть не убили из-за тебя, а я даже не в курсе событий – обидно, понимаешь.
Вместо ответа она бросила на меня пытливый взгляд и хмыкнула:
– Ну надо же, как ты на меня похожа. Никогда бы не подумала.
– Это не я на тебя, а ты на меня похожа.
– Дудки! Таких, как я, больше нет, – заносчиво заявила Катя. – Я – единственная и неповторимая в своем роде. И нечего ко мне примазываться.
– Это я-то примазываюсь?! – я чуть не задохнулась от возмущения. – Да меня из-за тебя чуть не убили! Еще и проституткой обозвали!
– Подумаешь, цаца какая, проституткой ее назвали, – хмыкнула она. – Все женщины в душе проститутки.
– И кто ж тебе такое сказал – уж не Витя ли? – ехидно спросила я и тут же пожалела об этом – Катино лицо стало заливаться краской, в глазах появилась злость. Она посмотрела на меня с ненавистью и тихо сказала:
– Заткнись, дура, ты ничего не знаешь. Я этого Витьку ненавижу, ясно тебе? Каждый день в церковь хожу, свечку ставлю, чтобы он подох побыстрей.
– Извини, я ж не знала, – смутилась я. – Он мне говорил, что вы уже давно друг друга знаете.
– Лучше бы мне никогда его не знать, подонка. Чуть из-за него в тюрягу не села. Ладно, дело прошлое, забыли, – она улыбнулась совсем как я. – Лучше скажи, зачем к Иркиной матери приходила?
– С чего ты взяла, что я именно к ней приходила? Не знаю я никакой Иркиной матери и Ирку не знаю.
– Ты гонишь. Слишком много совпадений около одного подъезда, – усмехнулась она. – Я поехала к теть Насте предупредить, чтобы она Витьке ничего про Ирку не рассказывала, а тут вдруг ты объявляешься, похожая на меня, как две капли, Витька тебя хватает и увозит.
– Так ты знала, что Витька из тюрьмы сбежал?
– Знала, что он на свободе, но не знала, что сбежал. Мне отец сегодня утром сказал, что он звонил, меня спрашивал. Я сразу подумала, что если ему про Иркины подвиги станет известно, то он ее убьет за то, что сына в детдом сдала.
Она ведь давно решила с прошлым завязать, захотела новую жизнь начать, а тут этот парень, Алеша, подвернулся, вот она за него и выскочила. Ребенка на время в детдом сдала, чтобы тот ничего не узнал. Начнет спрашивать: от кого, почему?
А что она скажет, что Ромкин отец был ее сутенером, а теперь в тюрьме сидит?
Первое время еще как-то хотела ему про сына рассказать, а потом уже не смогла.
– А почему сын с ее матерью не остался?
– С этой змеей? – она криво усмехнулась. – Да на ней клейма ставить негде. Только слова красивые говорит, а как до дела, так сразу в кусты.
Заявила, что внук ей и даром не нужен.
– А мне сказала, что ходит к нему в детдом, – ляпнула я сдуру и тут же прикусила язык.
– Ага, значит, все-таки ты к ней приходила! – она злорадно посмотрела на меня. – Давай, милая, выкладывай, кто ты такая и откуда взялась? Между прочим, ли бы я знала, что ты так на меня похожа, то и спасать бы не стала.
– Это чтобы собственную уникальность и неповторимость сохранить?
– А как ты догадалась? – она бросила на меня хитрый взгляд, и мы рассмеялись. – Ладно, рассказывай.
– Нечего особо и рассказывать, – сдалась я, – Я работаю частным детективом…
– Ого! Не слабо. И хорошо платят?
– Да уж больше, чем тебе.
– Еще раз скажешь про мою профессию – получишь, – сухо произнесла она.
– Да что ты говоришь? – начала я заводиться. – А то что ты мою внешность на весь город позоришь, работая проституткой, я должна терпеть? Мне теперь на улицу стыдно будет выйти!
– Ничего, раньше ходила и теперь походишь. За мной мужики, между прочим, табунами бегают, может, теперь и за тобой начнут, – насмешливо сказала она. – Ладно, продолжай, а то уже к городу подъезжаем.
– А ты не перебивай, – насупилась я, уязвленная в самое сердце. – В общем, пришел к нам клиент, этот самый Алеша, и сказал, что жена его пропала, нигде найти не может.
– Ирка пропала? – на ее лице отразилось искреннее удивление. – Ну и дела. И давно?
– Вчера днем. Он думает, что ее похитили.
– Ничего не понимаю. Зачем кому-то понадобилось ее похищать?