Ноги монотонно жали на педали, руки крутили руль. Конечно, я обещала Нинели Митрофановне не ходить в милицию и сдержу слово. Только очень хорошо понимаю, что мерзкий вор и убийца должен быть найден, и я обязательно сделаю это сама! А уж потом, когда генеральша наконец-то решится сбросить с плеч груз прошлого, пойду вместе с ней… Кстати, скоро вернется мой Дегтярев, он поможет, милый, замечательный полковник. Александр Михайлович, несмотря на вредность характера, добрый человек, он сумеет помочь Нинели, надо дать ей возможность пожить спокойно хоть на склоне лет. Дегтярев придумает, каким образом не сказать ни слова Федору. Полковник вредный только со мной, других он никогда не ругает..
«Пежо» уткнулся в ворота, я пощелкала пультом, створка медленно стала отъезжать в сторону. Завтра, все завтра, сейчас проведу тихий вечер в компании с телевизором, выпью чаю, нет, лучше сладкого какао, съем парочку пирожных, плюхнусь на диван, укроюсь пледом и уставлюсь в какой-нибудь сериал, желательно по Агате Кристи…
Бросив машину у дома, я вошла в прихожую и вздрогнула.
В углу стояло непонятное существо, то ли мужчина, то ли женщина. Это нечто было одето самым диковинным образом, на голове топорщилась старая вязаная шапка, на плечах сидела куртка Иры, ноги… Они были голыми…
Преодолевая ужас, я сказала:
– Здравствуйте, вы кто?
Тишина.
– Давайте познакомимся. Даша!
Снова нет ответа. Потом я догадалась щелкнуть выключателем, под потолком ярко вспыхнула хрустальная люстра, из груди вырвался вздох облегчения. Нет, к нам не явились сумасшедшие гости, любящие разгуливать полуобнаженными. В углу стоит скульптура, сделанная Сержем, отвратительная вешалка, которая чуть не довела меня сейчас до инфаркта.
– Есть кто дома? – закричала я, расстегивая сапоги.
Странное дело, из собак встречать хозяйку вышла лишь Жюли, куда подевались остальные псы?
Слегка удивившись, я дошла до кухни, зажгла свет, включила чайник, повернулась к небольшой этажерке, где мы держим всякие припасы, и поразилась еще больше: пластмассовые полочки пусты – ни банки с чаем, ни пакета с какао, ни упаковок с печеньем и конфетами…
Очень хорошо помню, что еще утром тут всего было полным-полно. В этот момент из кладовки донесся тихий звук, то ли стон, то ли хныканье. Немного испугавшись, я распахнула дверь в помещение, где хранится основной запас продуктов, и гаркнула:
– Если тут есть кто – выходите!
– У-у-у.
– Хватит идиотничать, – дрожащим голосом продолжала я, – уже охрану вызываю, прибегут через минуту.
– У-у-у, – раздалось теперь от порога.
Я наклонила голову и ахнула – на кафельном полу распластался Хучик.
– Милый, – бросилась я к мопсу и попыталась взять его на руки, – что с тобой?
– Ну ты зараза! – донесся из коридора голос Ирки. – Опять в кладовке шуруешь! Ща мало не покажется! Брось немедля! Кому говорю! Пшла вон из чулана! Свинья! Уродка прожорливая!
Я замерла, сидя на корточках около Хучика. Похоже, пока меня не было, домработница сошла с ума, заперла Хуча около банок с консервами и мешков с крупой, а теперь еще и поносит хозяйку.
– Притаилась, мерзость? – зашумела Ирка у меня за спиной. – Притихла, падла!
Не понимая, как лучше поступить, я скрючилась над стонущим Хучем. Эх, мобильный лежит в сумке, а та осталась в прихожей, позвонить врачу сразу не удастся, надо приводить Ирку в чувство самостоятельно.
Навесив на лицо самую сладкую, ласковую улыбочку, я хотела встать, но тут Ирка вдруг звопила:
– Еще и не убегает! Совсем офигела! Ну, получай, что заслужила!
В следующую минуту меня окатили холодной водой, а на макушку шлепнулся непонятный мокрый шматок.
– Мама! – заорала я, подскакивая. – Мама!
– Мама! – завизжала Ирка. – Дарь Иванна! Вы! Господи! Дайте у вас с головы половую тряпку сниму.
– С ума сошла, – обозлившись до последней степени, затопала я ногами, – с какой стати ведро на меня вылила! Знаю, что с психами спорить нельзя, но ведь не до такой же степени!
– Извините, – заломила руки Ирка, – не признала вас! В кладовке темно, слышу, она там шевелится, зараза, вот и решила душ устроить… Чтоб неповадно…
– Кому?
– Ну, этой, гостье.
– К нам приехали посторонние люди? – ужаснулась я.
Прощай, вечер у телика. Сейчас придется улыбаться невесть кому, корчить из себя радостную хозяйку, хотя больше всего на свете хочется сказать тем, кто свалился на голову: «Ребята, на фига вы приперлись, а?»
– Слава богу, никого, – ответила Ирка и, сняв с головы хозяйки половую тряпку, стала вытирать лужу.
– Тогда что за гостью ты надумала окатить водой?
– Стеллу! Бандикову, прости господи, невесту!
– Ты перепутала меня с собакой!!!
– Ага, – прокряхтела Ирка, выжимая тряпку в таз, – ну, ошиблась, с кем не бывает, ведь не со зла, случайно получилось.
– Хочешь сказать, что я похожа на эту жуткую, лохматую тварь?
– Нет, конечно, – меланхолично сообщила Ирка, – ща поняла, она крупней будет, вы на корточках-то чуть больше кошки глядитесь! Просто я сегодня устала, словно колокольная кляча.
– Какая? – захлопала я глазами.
– Ну… та, что воду возит!
– Водовозная!
– Во, точно, слова уже путаю, – вздохнула Ирка.
– У-у-у, – застонал Хучик.
– Что с мопсом? – снова испугалась я.
Ирка выпрямилась.
– Ох, спину ломит! Живот ему скрутило! Уже лекарство дала. Все Стелла, дрянь! Затихла где-то, новую пакость замыслила…
Не слушая бубнеж домработницы, я, вздрогнув от липких объятий мокрой одежды, вновь попыталась поднять Хуча и поставить его на лапы. Мопс неожиданно принял вертикальное положение, выглядел он как-то странно, необычно, но, слава богу, не лежал, а все же стоял и больше не стонал, наверное, колика утихла.
– Милый, – нежно сказала я, – иди попей водички.
Хуч печально глянул на меня.
– Давай, дорогой, тебе станет легче, ступай сюда, Хучик, кис-кис-кис.
Мопс не шевелился.