- Не спеши, - бросил Рачек, заметив нетерпение Алины. Он шёл, прикрывая её со стороны проезжей части, и сторожко посматривал на появляющиеся автомобили.
Ограда закончилась, и начался мост. По обе стороны от него, вниз к реке, полого уходили широкие ступени. «Ситроен» стоял как раз напротив того спуска, что находился ближе к Рачеку с Алиной.
Мужчине, который махал им рукой, было около сорока, хотя, возможно из-за цвета волос, он выглядел лет на десять моложе. Строгий деловой костюм, как влитой, сидел на его крепкой фигуре. Он облегчённо улыбнулся им и распахнул дверь.
- Ты его знаешь? – тихо спросил Рачек, потому что лицо мужчины было ему незнакомо.
- У папы столько сотрудников, - так же тихо ответила Алина. – Я не могу запомнить их всех.
Рачек замедлил шаг. Ему не понравилось, что Соломин прислал людей не знакомых ни ему, ни Алине.
- Слава Богу, вы в порядке, - радостно сказал встречающий, - а то после вашего звонка Артём Константинович прямо совсем извёлся.
- Как он? – между прочим, спросил Рачек, сбрасывая темп ещё больше. Рядом с водителем «Ситроена» сидел ещё один человек, и лиц ни того, ни другого он раньше не видел.
- А каким можно быть в такой обстановке? – вопросом на вопрос ответил светловолосый. – У нас новое ЧП. Была попытка проникновения в здание главного офиса. Да вы садитесь, сейчас приедем, и всё узнаете.
- Одну минуту, - сказал Рачек, плечом задерживая Алину и вынимая телефон. – Мне нужно позвонить Артёму Константиновичу, уточнить кое-какие детали.
- Да вы через десять минут его увидите, - изумился мужчина. – Садитесь быстрее, не то сейчас дождёмся гостей на свою голову.
- И всё же, - произнёс Рачек, набирая номер.
- Жаль, - сказал блондин.
В его руке тусклым отсветом блеснул металл пистолета, и он дважды выстрелил в грудь Рачеку. Тот взмахнул руками и, тяжело упав спиной на каменные ступени, покатился вниз по лестнице.
Рачек открыл глаза и тут же попробовал встать. На удивление ему удалось это сделать, не испытывая особых затруднений. Болели спина и левая сторона груди, затылок раскалывался, будто по нему засадили кувалдой, видимо он крепко приложился им, когда падал, вот и всё. Ничего угрожающего Рачек не чувствовал. Правда, рубашка под курткой намокла от крови, но, судя по его ощущениям, ничего важного не задето, пуля прошла по касательной, следовательно, об этом можно не беспокоиться. А вот…
Он достал пистолет и, несмотря на некоторую слабость в ногах, стал карабкаться наверх. Оттуда доносились топот ног и возбуждённые голоса.
«Сколько же я провёл в отключке?» - подумал Рачек, глядя на часы. – «Минуты две, не больше. «Ситроена» здесь уже, конечно, нет. И Алины тоже».
Он поднял руку, заслоняя глаза от ослепляющего света фонарика. Кто-то спускался к нему по лестнице.
- Ты? – послышался знакомый голос. – Ёлки дранные! Я так и знал! Алина где?
- В …, - хотел срифмовать Рачек, переполненный досадой и горечью от своего поражения, но удержался, - … «Ситроене». Цвет серый, но, по-моему, не серебристый, ближе к пепельному. Номер сорок один – шестьдесят три.
- В какую сторону поехали?
- Не знаю, не видел.
Луч фонарика опустился, и теперь Рачек мог различить в полутьме лицо Соломина, стоявшего на две ступеньки выше от него.
- Макс! – крикнул он кому-то из находящихся наверху. – Быстрее машину сюда! И передай Горбелидзе: серый «Ситроен», сорок один – шестьдесят три. Пусть перекроют дороги.
Он повернулся к Рачеку.
- Давай наверх, к нашим.
- Сейчас, - ответил Рачек и покачнулся.
- Эй-эй-эй, чего это ты? – встревоженно наклонился над ним Соломин. – Ранен, что ли?
- Нет, - огрызнулся Рачек, - просто так спустился сюда. Полежать у водички.
- Давай помогу.
- Не надо, - проворчал Рачек. – Ерунда, мне кажется. Прошло под шкурой, ничего не зацепило. Не ахти стрелок попался, на моё счастье. Хотя под таким углом…
- На эту пальбу мы и подоспели, - сообщил Соломин. – Правда, не совсем уверены были. Мы ведь стояли с той стороны.
Рачек только засопел от злости на себя. Соломин тоже замолчал, погрузившись в невесёлые размышления.
Их встретили наверху. Рачеку помогли забраться в микроавтобус, несмотря на его протесты и раздражение от столь назойливой опеки. Все расселись по местам.
- Ну что? – спросил Соломин у одного из своих людей.
- Пока ничего, - покачал головой тот.
- «Ситроен» – марка заметная. Неужели ничего?
Мужчина лет тридцати двух-тридцати трёх, с коротко стриженными светлыми волосами, пожал плечами.
- Горбелидзе передал ориентировку всем постам. Ни один из них пока не сообщил о прохождении этой машины.
- Говно дела, - заметил кто-то.
Соломин метнул взгляд в ту сторону и набросился на водителя:
- Ну, что стоишь? Поехали!
«Вэн» рванулся с места, как выпущенный из пушки снаряд.
- Куда едем, Артём Константинович? – осведомился водитель.
- В Пироговку, - ответил Соломин. - Завезём этого… раненого, и к нам. Нужно немедленно собрать всех и наметить план действий.
Рачек слушал их реплики вполуха, погружённый в невесёлые размышления. С ним уже никто не считался, ни люди Гриценко, ни бывшие коллеги из «Ягуара». Даже противника он перестал интересовать. Его вывели с поля, как неудачливого игрока. Казённое словосочетание «отработанный материал», вот это про него.
Микроавтобус остановился у приёмного отделения четвёртой городской больницы имени Пирогова.
- Сидите здесь, - приказал своим подчинённым Соломин, выходя из машины и ожидая, пока следом за ним выберется Рачек. Затем он, не оглядываясь, двинулся к двери, над которой висела длинная лампа дневного света с надписью «Приёмное отд.», выведенной красной краской.
- В доме кто-нибудь остался? – в спину ему спросил Рачек. Он двигался следом, стараясь ступать уверенней и не обращать внимания на то, как его пошатывает.
- Конечно, - бросил Соломин.
- Пусть подгонят сюда мои «Жигули», - попросил его Рачек.
Тот буркнул что-то неразборчивое и потянул на себя входную дверь.
Женщина средних лет, в халате и шапочке, подняла к ним лицо с красными воспалёнными глазами, в которых плескалось мучительное желание спать.
- Что у вас? – вяло спросила она.
- Огнестрел, - ответил Соломин, в то время как Рачек опускал своё грузное тело на продавленную коричневую кушетку.
Медсестра безразлично посмотрела на них, в её взгляде ничего не изменилось.