Он снова повернулся к старику, внимавшему звукам музыки, полузакрыв глаза. Воплощенное неведение. Милый, любезный, не ведающий обычаев Нового Света.
— Я люблю музыку, — проговорил Федерико и открыл глаза. — Когда я был маленьким, менестрели и трубадуры заходили к нам в деревню с весны до конца лета. Я слушал и смотрел, как они играют, пока мать меня не прогоняла, иногда ей даже приходилось меня стегнуть. Эти звуки. Ах, эти звуки! Язык — лишь слабая замена им. Вы понимаете?
Дэнни покачал головой:
— Не уверен.
Федерико подтащил кресло ближе к столу и наклонился вперед:
— Человек рождается со змеиным языком. Так было всегда. А птица не умеет лгать. Лев — охотник, его должны бояться, это правда, но он верен своей природе. Дерево и камень тоже ей верны, они — лишь дерево и камень. Не больше, но и не меньше. А человек — единственное создание, которое способно произносить слова, и он использует этот великий дар, чтобы предавать истину, предавать себя, предавать природу и Бога. Человек укажет на дерево и будет уверять вас, что это не дерево, встанет над вашим трупом и будет утверждать, что это не он вас убил. Видите ли, слова — это речь для мозга, а мозг — всего лишь машина. Но музыка, — он торжествующе улыбнулся и воздел указательный палец, — музыка обращается к душе.
— Никогда так об этом не думал.
Федерико показал на свое сокровище:
— Эта вещь сделана из дерева. Она — дерево, но и не совсем дерево. Да, древесина есть древесина, но какое она имеет отношение к музыке, которая из нее исходит? Что это такое? Есть ли у нас слово для такой древесины, смею спросить? Для такого дерева?
Дэнни слегка пожал плечами, решив, что старик немного захмелел.
Федерико вновь закрыл глаза, его ладони запорхали у ушей, точно он дирижировал музыкой сам, призывал ее ворваться в комнату.
Дэнни снова заметил, что Тесса смотрит на него, но на сей раз она не опустила глаза. Он улыбнулся. Румянец залил ей лицо и шею, но все-таки она не отвела взгляд.
Он опять повернулся к ее отцу. Глаза у него были по-прежнему закрыты, руки дирижировали, хотя музыка уже смолкла и игла покачивалась на последних бороздках.
Стив Койл расплылся в улыбке, увидев, как Дэнни входит в Фэй-холл, традиционное место собраний Бостонского клуба. Он пробрался вдоль ряда складных стульев, заметно приволакивая ногу. Пожал руку Дэнни:
— Спасибо, что пришел.
На такое Дэнни не рассчитывал. Он почувствовал себя вдвойне виноватым — обманным путем внедряться в БК, в то время как его бывший напарник по патрулю, больной и безработный, явился сюда поддержать борьбу, в которой он теперь даже не участвует.
Дэнни вымученно улыбнулся:
— Не ожидал тебя здесь встретить.
Стив оглянулся на людей, обустраивавших сцену.
— Между прочим, они мне разрешают им помогать. Я живой пример того, что бывает, когда за твоей спиной нет профсоюза, понимаешь? — Он хлопнул Дэнни по плечу. — А ты как?
— Порядок, — ответил Дэнни. В течение последних пяти лет он знал жизнь своего напарника до мельчайших подробностей, часто — с точностью до минуты. Ему вдруг показалось странным, что он две недели не интересовался им. Странно и стыдно. — Как ты-то себя чувствуешь?
Стив пожал плечами:
— Я бы поныл, да кто станет слушать?
Он громко рассмеялся и снова хлопнул Дэнни по плечу. На подбородке у него пробивалась седая щетина. Казалось, он затерялся где-то внутри своего тела, искореженного недавней болезнью. Его словно бы перевернули вверх ногами и встряхнули.
— Хорошо выглядишь, — произнес Дэнни.
— Враки. — Снова неловкий смех. — Я так рад, что ты пришел.
— Да ладно тебе, — отозвался Дэнни.
— Глядишь, превратим тебя в профсоюзного деятеля.
— Вот уж вряд ли.
Стив в третий раз хлопнул его по плечу и повел со всеми знакомить. Дэнни шапочно знал примерно половину присутствующих: они так или иначе пересекались по службе. Казалось, при Стиве им всем немного не по себе. Как будто неудачи заразны, точно грипп. Дэнни видел все это по их лицам, когда они жали Стиву руку: они предпочли бы, чтобы он умер. Смерть создает иллюзию героизма. Увечье же обращает эту иллюзию в зловонный дым.
Глава БК, рядовой патрульный по имени Марк Дентон, прошагал к сцене. Это был высокий человек, ростом с Дэнни, тощий как палка, с зализанными назад черными волосами, с белой кожей, гладкой и лоснящейся, точно фортепианные клавиши.
Дэнни и остальные заняли свои места, а Марк Дентон вышел на трибуну и улыбнулся в зал:
— Мэр Питерс отменил встречу, которую мы назначали на конец недели.
В зале недовольно загалдели, раздалось несколько свистков.
Дентон успокаивающе поднял ладонь:
— Ходят слухи о забастовке трамвайных работников, и мэр полагает, что сейчас это более насущная проблема. Придется нам встать в конец очереди.
— Может, нам тоже забастовать? — послышался чей-то голос.
Глаза Дентона сверкнули.
— Мы сейчас говорим не о стачке, парни. От нас только чего-нибудь подобного и ждут. Знаете, как на этом сыграют газеты? Ты что же, и правда хочешь дать им в руки такое оружие, Тимми?
— Нет, не хочу, Марк, но какие у нас другие пути? Мы подыхаем с голодухи.
Дентон признал это, уверенно кивнув:
— Я знаю. Но даже шепотом сказать «забастовка» — это ересь, парни. Вы это знаете не хуже меня. Сейчас лучший шанс для нас — притвориться терпеливыми и пойти на переговоры с Сэмюэлом Гомперсом и АФТ.
— А они правда затеваются? — спросил кто-то за спиной Дэнни.
Дентон кивнул:
— Вообще-то, я планировал вынести это предложение на голосование попозже, но зачем ждать? — Он пожал плечами. — Все, кто поддерживает идею начать переговоры о вступлении БК в Американскую федерацию труда, скажите «да».
Дэнни почувствовал это — почти осязаемое вскипание крови во всем зале, некий коллективный порыв. Он не мог отрицать, что и в нем кровь вскипела. Вступить в самый могущественный профсоюз страны! Бог ты мой.
— Да! — хором выкрикнули собравшиеся.
— Кто против?
Молчание.
— Предложение принято, — заключил Дентон.
Возможно ли? Ни одно полицейское управление в стране до сих пор не сумело такое провернуть. Вдруг они будут первыми, у кого получится? И тогда они смогут в буквальном смысле изменить ход истории.
Дэнни напомнил себе, что он-то во всем этом не участвует. Потому что это — просто шутки, детские игры. Сборище наивных людей, чересчур драматизирующих ситуацию и считающих, что разговорами удастся изменить мир. Так не делается, хотел сказать им Дэнни. Нет, делается совсем по-другому.