— Что касается вашей подружки, — проговорил Финч, — то ее действительно зовут Тесса, но это, судя по всему, единственная правда, которую вы о ней знаете. — Финч подошел к окну и встал рядом с Дэнни и его отцом. Извлек из кармана сложенный носовой платок, развернул. — Видите?
Дэнни вгляделся: белый порошок.
— Это гремучая ртуть. Выглядит как обычная соль, да? Но насыпьте ее на камень, ударьте по камню молотком, и от взрыва разлетится все — и молоток, и камень. И рука, скорее всего, тоже. Девица ваша родилась в Неаполе, звали ее тогда Тесса Вальпаро. Росла в трущобах, родители умерли от холеры, в двенадцать лет начала трудиться в публичном доме. В тринадцать убила клиента. Вскоре после этого сошлась с Федерико, и они приехали сюда.
— Где, — подхватил Гувер, — быстро свели знакомство с Галлеани. Они помогали ему планировать взрывы в Нью-Йорке и Чикаго, строили из себя радетелей всех бедных беззащитных рабочих, от Кейп-Кода до Сиэтла. Кроме того, трудились в позорной пропагандистской газетенке «Cronaca Sovversiva» . [44] Вам она знакома?
— Нельзя работать в Норт-Энде и ее не видеть, — ответил Дэнни. — Господи, да в нее даже рыбу заворачивают.
— И тем не менее она запрещена, — отметил Гувер.
— Ну, запрещено распространять ее по почте, — уточнил Финч. — Собственно, это была моя инициатива. Я устраивал рейды по их редакциям. Два раза арестовывал самого Галлеани. Ручаюсь вам, я его депортирую из страны еще до конца года.
— Почему же вы его до сих пор не выслали?
— Закон пока, скажем так, дает поблажки подрывным элементам, — объяснил Гувер. — Пока.
Дэнни фыркнул:
— Юджин Дебс сидит в тюрьме за одну вшивую речь . [45]
— Он пропагандировал насилие, — провозгласил Гувер неестественно громко.
Дэнни выпучил глаза на этого толстенького петушка:
— Я хочу сказать, что, если вы смогли засадить бывшего кандидата в президенты за одну-единственную речь, почему же вам не удается выслать самого опасного анархиста в стране?
Финч вздохнул:
— У него дети — американцы, жена — американка. Ему сочувствуют. Из-за этого на последних выборах он и получил такую поддержку. Но он уедет. Поверьте мне. В следующий раз он, черт побери, уберется.
— Они все уберутся, эти неумытые, — подтвердил Гувер. — Все до единого.
Дэнни обернулся к отцу:
— Скажи что-нибудь.
— Что сказать? — негромко спросил отец.
— Что ты тут делаешь.
— Я тебе говорил, эти господа сообщили мне, что мой собственный сын путается с бомбисткой, Эйден.
— Дэнни, — поправил он.
Отец вынул из кармана пачку резинки «блек джек» и предложил присутствующим. Джек Гувер взял одну, но Дэнни и Финч отказались. Отец с Гувером сунули жвачку в рот.
Коглин-старший вздохнул:
— Видишь ли, Дэнни, если газеты пронюхают, что мой сын пользуется, скажем так, благосклонностью опасной радикалки, в то время как ее муж мастерит бомбы прямо у него под носом, что они подумают о моем управлении?
Дэнни повернулся в Финчу:
— Так найдите их и вышлите. У вас ведь такой план?
— На все сто, — подтвердил Финч. — Но пока я их не нашел и пока они не уехали, они собираются немного пошуметь. Теперь мы знаем: кое-что они замышляют устроить в мае. Как я понимаю, отец уже ввел вас в курс дела. Мы не знаем, где или по кому они намерены ударить. Эти радикалы непредсказуемы. Их цель — судьи и политики, но сложнее всего нам защитить промышленные объекты. Какую отрасль они выберут? Уголь, железо, свинец, сахар, сталь, резину, текстиль? Куда они ударят — по фабрике? По спиртовому заводу? По нефтяной вышке? Мы не знаем. Мы знаем только, что они собираются нанести удар прямо здесь, в вашем городе.
— Когда?
— Может быть, завтра. Может быть, через три месяца. — Финч пожал плечами. — Или подождут до мая. Неизвестно.
— Но будьте уверены, — добавил Гувер, — они громко заявят о себе.
Финч достал из пиджака листок и протянул Дэнни:
— Нашли у нее в шкафу. Думаю, это черновик.
Дэнни развернул страничку. Записка состояла из букв, которые вырезали из газеты и наклеили на бумагу:
ДЕЙСТВУЙТЕ!
ВЫСЫЛАЙТЕ НАС! МЫ ВЗОРВЕМ ВАС.
Дэнни отдал записку.
— Это заявление для прессы, — объяснил Финч. — Наверняка. Они его просто еще не разослали. Но как только оно попадет на улицы, не сомневайтесь — разразится буря.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Дэнни.
— Хотим понять, заинтересованы ли вы в том, чтобы их остановить.
— Мой сын — человек гордый, — заявил Томас Коглин. — Он не потерпит, чтобы его репутация пострадала.
Дэнни проигнорировал его замечание:
— Всякий, кто в своем уме, захочет их остановить.
— Но вы не «всякий», — напомнил Гувер. — Ведь Галлеани уже однажды пытался взорвать вас.
— Что? — переспросил Дэнни.
— А кто, по-вашему, устроил взрыв на Салютейшн-стрит? Думаете, выбор случаен? А кто, по-вашему, стоял за подрывом десяти копов в Чикаго в прошлом году? Не кто иной, как Галлеани и его подручные. Они пытались убить Рокфеллера. Пытались расправиться с некоторыми судьями. Устраивали взрывы на праздничных шествиях и парадах. Черт побери, да они взорвали бомбу в соборе Святого Патрика . [46] Галлеани вместе со своими галлеанистами. А на рубеже веков сторонники точно такой же идеологии убили президента Маккинли, президента Франции, премьер-министра Испании, австрийскую императрицу и короля Италии. Все это — за шесть лет. Может, иногда они подрывают себя, но в них, уверяю вас, нет ничего смешного. Они — убийцы. И они делали бомбы прямо здесь, у вас под носом, пока вы вставляли одной из них. Точнее, извините, пока она вам подставляла. Скажите, насколько близко дело должно затронуть лично вас, полисмен Коглин, прежде чем вы наконец очнетесь?
Дэнни подумал о Тессе в постели, о том, как расширялись у нее глаза, когда он толчками входил в нее, как ее ногти царапали ему кожу, как ее рот растягивался в улыбке.
— Вы видели их вблизи, — напомнил Финч. — Если увидите опять, у вас будет преимущество в одну-две секунды перед теми, кто работает по расплывчатым фотоснимкам.