Стив был невероятно болтлив; про таких говорят: «От него и у аспирина голова заболит». В юном возрасте он лишился родителей и поступил в полицию, не имея никакой протекции, и спустя девять лет по-прежнему оставался рядовым копом. Между тем Дэнни был сыном капитана Томаса Коглина (12-й участок, Южный Бостон) и крестником лейтенанта Эдди Маккенны (Служба особых отрядов). Дэнни состоял в полиции меньше пяти лет, но все в городе знали, что в низших чинах он проходит недолго.
— Между прочим, сукин сын не торопится, а? — Стив обшарил взглядом заднюю часть зала.
В своем излюбленном наряде он прямо-таки приковывал к себе взгляд. Парень где-то вычитал, что самые грозные секунданты — это шотландцы, а потому всегда выходил на ринг в килте — самом натуральном килте в красную клеточку, в шерстяных носках в красно-черных ромбиках, в черном твидовом пиджаке и такого же цвета жилетке о пяти пуговицах, серебристом галстуке, настоящих шотландских ботинках-брогах и шотландской шапочке набекрень. Стив на удивление естественно смотрелся в этом облачении, при том что вообще не был шотландцем.
Зрители, по большей части уже пьяные, в последние час-два все чаще заводились, и в перерывах между боями вспыхивали потасовки. Дэнни прислонился к натянутым канатам и зевнул. Механикс-холл весь провонял потом и перегаром. Вокруг его рук клубился плотный, влажный дым. Вообще-то, ему бы сейчас полагалось ждать у себя в раздевалке, но у него не было своей раздевалки, только скамейка в служебном коридоре, куда за ним пять минут назад и прислали Вудса с 9-го участка.
Вот он и стоял на пустом ринге, поджидая Джонни Грина, а толпа гудела все громче, все раздраженнее. В восьмом ряду один парень врезал другому складным стулом, но сам был настолько пьян, что свалился на свою жертву. К ним протиснулся коп, расчищая себе дорогу с помощью круглого шлема в одной руке и карманной дубинки — в другой.
— Не хочешь сходить за Грином? — спросил Дэнни.
— А ты не хочешь чмокнуть меня в зад? — Стив кивнул на толпу. — Они же бешеные. Килт мне порвут и броги исцарапают.
— Господи, — отозвался Дэнни. — Ты разве не захватил с собой баночку с ваксой? — Он покачался взад-вперед, отрывая спину от канатов и снова опираясь на них. Вытянул шею, повертел кистями. — А вот и фрукт.
— Что? — не понял Стив; бурый кочан латука перелетел через канаты и рассыпался посреди ринга.
— Ошибочка, — признал Дэнни. — Овощ.
— Не важно. — Стив показал рукой: — Явился претендент, между прочим. Как раз вовремя.
Дэнни скользнул взглядом по центральному проходу и увидел Джонни Грина в белом прямоугольнике дверного проема. Зрители почувствовали, что он здесь, и заоборачивались. За Грином маячил его тренер, которого Дэнни узнал, — это был дежурный сержант из 15-го участка, — только вот имени его припомнить не мог. Ряду в пятнадцатом один из парней, служивших в особом отряде у Эдди Маккенны, верзила по имени Гамильтон, насел на какого-то типа, сбил его с ног и поволок по проходу: ковбои из отряда наверняка решили, что можно уже не маскироваться, раз финальный бой вот-вот начнут.
Стива окликнул из-за канатов Карл Миллз, пресс-секретарь БУП. Стив опустился на одно колено, чтобы с ним поговорить. А Дэнни наблюдал, как приближается Джонни Грин. Ему не очень понравилась безуминка в глазах этого парня: Джонни Грин видел толпу зрителей, видел ринг, видел Дэнни — видел и не видел. Он смотрел на все как бы сквозь. Знакомый взгляд: так смотрят ханыги после третьей бутылки или жертвы изнасилования.
Стив подошел к Дэнни и взял его под локоть.
— Миллз мне только что сказал — это будет его третья драка за двадцать четыре часа, между прочим.
— А? Чья?
— Чья? Чертова Грина, вот чья. Вчера вечером — «Корона» в Сомервилле, сегодня утром — паровозное депо в Брайтоне. А теперь тут.
— Сколько было раундов?
— Миллз слышал, вчера вечером он продержался тринадцать, если не больше. Проиграл нокаутом.
— Что же он тогда здесь делает?
— Ему за квартиру платить, — объяснил Стив. — Двое детей, и жена, между прочим, опять ходит с брюхом.
— За квартиру, черт подери?
Толпа уже вскочила на ноги; стены дрожали, стропила тряслись. Если бы крыша сейчас вдруг взяла и улетела в небо, Дэнни вряд ли бы удивился. Джонни Грин вступил на ринг без халата. Он встал в свой угол и похлопал одной перчаткой о другую; глаза у него закатились.
— Он даже не понимает, где он, — заметил Дэнни.
— Еще как понимает, — возразил Стив. — Больше того, выходит на центр.
— Стив, ради бога…
— Бог тут ни при чем. Двигай.
В центре ринга рефери, детектив Билки Нил, сам бывший боксер, положил им руки на плечи:
— Хочу от вас чистого боя. Или чтобы он хоть выглядел чистым. Вопросы есть?
Дэнни произнес:
— Этот парень ничего не видит.
Грин не сводил глаз со своих ботинок:
— Достаточно, чтобы тебе голову отшибить.
— Я сниму перчатки — сосчитаешь, сколько пальцев?
Грин поднял голову и плюнул в Дэнни.
Дэнни отступил назад:
— Какого хрена?
Он стер плевок перчаткой и вытер перчатку о трусы.
Толпа вопила. Грин встретился с Дэнни глазами; взгляд его ускользал.
— Желаешь отказаться — валяй. Только при всех, а я заберу призовые.
— Я не отказываюсь.
— Тогда дерись.
Билки Нил нервно и злобно оскалился:
— Народ начинает терять терпение, джентльмены.
Дэнни указал перчаткой:
— Да ты посмотри на него, Нил.
— По-моему, он в полном порядке.
— Чушь. Я…
Прямой удар Грина достал его подбородок. Билки Нил попятился и махнул рукой. Гонг. Толпа взревела. Грин послал еще один прямой удар — Дэнни в горло.
Публика просто обезумела.
Дэнни занял позицию для удара и зажал Грина. Пока Джонни осыпал его «кроличьими ударами» , [11] Дэнни предложил:
— Сдавайся.
— Иди на хрен. Мне надо… Я…
Дэнни почувствовали, как по спине у него течет что-то теплое. Он расцепил клинч.
Джонни приподнял голову; розовая пена пузырилась у него во рту, текла по подбородку. Так он, опустив руки, простоял секунд пять — на ринге целая вечность. Дэнни заметил, какое у него стало детское выражение лица.
А потом его глаза сузились. Плечи ссутулились. Кулаки поднялись. Позже врач объяснит Дэнни (когда у того хватит глупости спросить), что тело в условиях экстремальной нагрузки зачастую совершает чисто рефлекторные движения. Знай это Дэнни тогда, все, может быть, обернулось бы по-другому. Хотя кулак, поднимающийся на боксерском ринге, всегда воспринимается однозначно. Плечо Дэнни само дернулось, и его правый кросс попал Грину в висок.