— Почему «снова»? — возмутилась я.
— Уже четвертый за год.
— Третий.
— Не… В марте посеяли белую «раскладушку», в июне такой черненький, маленький. Не успела вам его Маша купить, как он исчез.
— Тот аппарат украли, — отбивалась я, запихивая назад в сумку кучу всякого хлама, среди которого, увы, мобильного не обнаружилось.
— А какая разница? — пожала плечами Ирка. — Главное, что его нету. Это было два! А третий вы утопили.
— Дома, в ванной, совершенно случайно, — уточнила я. — Так что вовсе я его не теряла, а просто уронила в воду.
— И чего? Теперь четвертый испарился.
— Третий не считается! Он не пропадал, а утонул.
— Но его нет, а значит, я права! — с торжеством заявила Ира. — То-то Аркадий Константинович обрадуется… Дорогая моделька была, эксклюзивная, он ее для вас специально заказывал.
Я тяжело вздохнула. Ну вот, теперь стану ощущать себя настоящей негодяйкой! Невероятно занятой человек — мой сын — выкроил в напряженном рабочем графике время и не схватил первую попавшуюся в магазине модель, а позаботился и добыл для матушки аппарат, о котором та мечтала: не слишком маленький, с большим экраном, с квадратными кнопками, в металлическом корпусе. А я? Бросила где-то небрежно подарок и ушла. Фу, как некрасиво! Может, мне купить точь-в-точь такой же вариант и ничего не рассказывать Кеше о пропаже телефончика?
Я покосилась на Ирку. Нет, домработница мигом выдаст меня.
— Вы бы позвонили в телефонную компанию, — посоветовала Ирка, — а то небось, как всегда, пароль с «симки» сняли.
— Верно, — кивнула я, — потому что не способна запомнить даже две цифры, а код состоит аж из четырех.
— А тариф у вас безлимитный… — с упорством танка вещала Ирка. — Вот кому-то радость! Говори — не хочу, схватил со стола мобильничек и пользуйся!
Тут меня осенило.
— И вовсе я его не теряла! — закричала я. — Просто случайно оставила телефон на столе в доме у одного человека. Позвонила Машка, стала про брюки и Дениску говорить, я с ней поболтала и положила сотовый перед собой, а потом забыла про него. Завтра заберу.
— Ну-ну… Все равно заблокируйте.
— Хорошо!
— Прямо сейчас.
— Только умоюсь.
— Нет, сию секунду, иначе позабудете.
— Я всегда помню о делах.
— Ага, — хихикнула Ирка, — просто смехотища! Ладно, я сама вам телефон заблокирую.
— Спасибо, — процедила я сквозь зубы, — крайне благодарна за заботу, но все же лично разберусь со своим телефоном. Ты бы лучше муравьев из дома выгнала, ходят стаей.
Последнее замечание прозвучало не очень любезно, но меня возмутило настойчивое желание Ирки указать на мои ошибки, и захотелось ответить ей тем же.
— Эх, Дарь Иванна, — с чувством воскликнула Ирка, — вы к старости прям как полковник делаетесь!
Бескрайнее негодование начало наполнять меня. Я — стройная, без второго подбородка и «пивного» живота, с довольно пышной шевелюрой — совершенно не похожа на толстого, лысого Дегтярева!
— Александр Михайлович тоже, если ключи потеряет, на всех злится, — довершила выступление домработница. — Когда человек на справедливые замечания обижается, значит, он в старикашку превратился, такого противного, который всем недоволен и из дома вышел, чтобы свою злость выплеснуть.
Я указала пальцем на бежево-серую плитку, которой выстлан у нас пол в прихожей.
— Согласна с тобой. Немотивированная обидчивость — показатель дряхления души и тела. Ты сказала абсолютно справедливую вещь. Но погляди, вон цепочка шустрых муравьишек тянется. Так кто из нас обидчивая старушонка, а? Мое замечание тоже абсолютно справедливо!
Ирка прищурилась, наклонилась, потом села на корточки.
— Точно, — слегка растерянно констатировала она. — Откуда они взялись?
— С улицы пришли, — улыбнулась я, — погреться. Сейчас прямиком в столовую двинут, поближе к хлебнице и сахарнице.
— Вот пакость, — брезгливо поморщилась Ирка. — Странно, однако, ведь зимой муравьи спят.
— А эти бодрствуют, — закивала я, — и весьма неплохо себя чувствуют.
— Но у нас нет муравьев, — рассердилась Ирка, — и не было никогда! В доме, имею в виду, на улице ползают летом.
— Наверное, замерзли на свежем воздухе, вот и заглянули на огонек, — мстительно продолжила я. — Думаю, тебе следует немедленно взять тряпку, совок и веник и заняться уборкой. Спасибо, конечно, что ты хотела позаботиться о моем мобильном, но он спокойно лежит в известном мне месте, а наглые насекомые разгуливают по дому.
Ирка выпрямилась.
— Может, не надо их гнать?
— Предлагаешь открыть в Ложкине приют для насекомых? Может, стоит тогда повесить на ворота табличку «Мурашкин хаус»? Думаю, гринписовцы придут в восторг и вручат тебе медаль. Но мне не слишком хочется спать в постели, где ползают эти твари, и питаться продуктами, которые они обтоптали своими лапами!
— Вечно вы, Дарь Иванна, ерничаете, — надулась Ирка. — Не об том речь веду. Всем известно: коли в дому мурашики, в нем больше никого нет, пусто.
— Ясное дело, люди убегают от противных насекомых.
— Не о людях речь, — совсем разозлилась домработница. — Смываются тараканы, мыши, жуки… С муравьями никто не уживается!
— Точно знаешь?
— Чтоб мне никогда жареной картошки не есть! — с жаром заявила Ирка.
Я присмотрелась к рыжей цепочке на полу, тянущейся в сторону коридора.
— Знаешь, Ирина, а тебе, кажется, навсегда придется проститься с любимым блюдом.
— Почему?
— Вон там, из-под комода, выползает таракан.
— Где? — взвизгнула Ирка.
— Не замечаешь?
— Вижу! — заорала Ира. — Ой, я их до смерти боюсь!
— Я тоже!
— Их у нас нет!
— Значит, есть!
— Никогда раньше не видела, значит, их нет, — обморочным голосом твердила домработница.