Голицын с Диденко одновременно вытащили пистолеты с глушителями и замерли на дне небольшой ямки, край которой порос ущербной, но вполне достаточной растительностью. Увидеть их без ПНВ нереально.
Патрульные, держа оружие наготове и все более проявляя беспокойство, выказали недюжинную сообразительность и направились прямо к месту, где залегла сладкая парочка. Им помогло то, что на самом деле должно было бы их выдать. Одно из двух тел с перерезанным горлом вдруг выпустило из себя воздух. По сути, непроизвольно рыгнуло. Этого было достаточно для того, чтобы патруль отвлекся на секунду в сторону. Вид убитых товарищей парализовал боевиков. Зря. Морпехам удалось проделать ту же самую процедуру по прекращению доступа крови к головам еще раз.
По коротковолновой рации Голицын доложил, что они расчистили подходы к ангарам. Сразу после доклада на соседних сопках, находящихся справа и слева от них, произошли ожесточенные и быстрые схватки.
Голицын с напарником прошли за двумя железными контейнерами, стоящими вдоль одного из хранилищ, и остановились, так как справа был небольшой то ли вагончик, то ли будка. На крыльце сидел человечек и курил. Поверни он голову в их сторону, и все, конец прелюдии …
Настало время помахать кинжалом Малышу и Бертолету.
Часовой балдел в сигаретном дыму. На самом деле все правильно. Выпил – покури. С другой стороны, дружище, ты же на посту. Уменьшив свою массу до журавлиной, Малыш сумел подойти к человеку так, что тот ничего не услышал… Ударом приклада в затылок мичман вышиб часовому мозги. Звук был такой, будто под подошвой ботинка треснул орех. Хрусть, и снова тишина.
Бертолет маленьким коротким стволом с глушителем медленно приоткрыл дверь сарая. Внутри единственной почти квадратной комнаты вдоль стен стояли три кровати. Две из них были заняты спящими, а третья – пуста. «Для охранника, оставшегося на улице», – справедливо решил Бертолет и показал Малышу на его цель, сам подошел к той, которую выбрал первым.
Убивать спящих – не рыцарский поступок, но не будить же их, в самом деле…
Не успел Бертолет убрать нож в ножны, как на пороге послышался шорох и в дверном проеме показался человек. Осознав произошедшее, он метнулся в сторону и начал палить в воздух, поднимая на ноги всех, кто был на складском комплексе. Оппозиция оставила здесь достаточно много людей. Услышав звуки выстрелов, боевики, оставив топчаны, выскакивали из углов и щелей, чтобы принять участие в предстоящей драке.
Человек с автоматом развернулся и стал стрелять в сарай, но двойной выстрел из бесшумного оружия повалил его на землю.
Сержант Бугров не промахнулся, но противник оставался в живых и продолжал быть опасен. Молодой солдат остановился в нерешительности, зато у Бертолета проблем никаких, он подошел и добил раненого.
Несмотря на свершившуюся оплошность, морпехи успели расположиться на складах и занять удобные огневые позиции.
То, что произошло дальше, напоминало стрельбу по движущимся мишеням в плохо освещенном тире. Благодаря своей дерзости, русским и саванным ковбоям удалось застать врасплох банду головорезов. Они били из автоматического оружия бегающих в панике аборигенов как свиней, тех, кто не желал вылезать на открытое пространство, закидывали гранатами. Имея трехкратное преимущество в численности, противник не смог оказать серьезного сопротивления и был уничтожен почти полностью. Не умеешь пить на службе – не пей!
Нападавшим осталось решить только одну задачку по захвату нескольких человек, которые окопались внутри ближайшего к главным воротам склада. Легионеры. Там они, там. Горлопанили на картавом дюже истерично. Как их достать?
– Блокируйте подступы к этому ангару! – нарочито громко кричал Татаринов, неизбежно обороняющиеся должны были слышать его воинственный голос. – Тащите сюда баллоны с газом. Сейчас мы выкурим этих тварей!
Когда пьяные, обложенные со всех сторон солдаты начали орать изнутри, чтобы русские не пускали газ и не стреляли, командир попросил Серова сказать, что стрелять не будут, что нужно выходить со склада с поднятыми руками.
Шестеро бухих легионеров с ошалелыми от страха физиономиями – отличный улов.
– Газ нельзя применять, – начал учить Татаринова один, с виду самый молодой, стоя в шеренге с вздернутыми лапками.
– Я пошутил, – извинился перед ним Татаринов.
После того как склады были отбиты, Кэп доложил королю-президенту об имеющейся возможности закрепиться здесь со своими людьми без каких-либо проблем.
Разбуженный в третьем часу ночи Нияз захлюпал в ответ:
– Снова придут французы и опять всех выгонят. Я не могу воевать с Францией!
– Я могу, – успокоил его Татаринов. – Да и не придут они. Заняты будут. Давайте людей сюда!
Отключившись, Кэп продолжил:
– Задолбал этот король со своими никчемными придворными. Ему сложно, видите ли, пригнать людей и охранять жратву, которая им с неба падает или по морю приплывет, если угодно.
* * *
Шестерых пойманных французов ввели в до боли знакомое разрушенное здание международной миссии в центре Джибути и затащили на третий этаж.
Пленных построили в шеренгу, а одного, что покрупнее, два морских пехотинца с превеликим удовольствием начали избивать на глазах остальных. Учитывая те потери, которые понес взвод за последние двое суток, не было ничего удивительного в том, что они не слишком либеральничали. Татаринов встал тут же, смотрел на пленных. Рядовой и сержантский состав. Два темнокожих, два латиноса, был также европеец, может быть, даже славянин. Шестым, выбранным для экзекуции, был араб. Выделяясь ростом и комплекцией, черноволосый детина был похож на один большой кирпич или грушу, которую было достаточно приятно колотить двум обозленным пехотинцам из взвода майора Кривошеева. Когда менее чем за одну минуту военнослужащие контрактной службы превратили вояку в отбивную, Татаринов поставил задачу – сломать пленных, чтобы они сотрудничали как можно более страстно.
Голицын присутствовал при допросе и принимал непосредственное участие в обработке. Грязная работенка. А пехота вся такая, это вам не артиллерия: дернул за шнурок, и полетело там куда-то, может, в кого и попало, отсюда не видать. Или авиация: погудел двигателями, бомбами насрал и свалил. Или даже снайпер: стрельнул из-за угла и смотался.
На этот раз выпало дерьмо месить именно Поручику, вот если бы лысый Саша не погиб, сейчас с этим бы проблем не было. Однако его уже не было с ними, и кто-то должен. «Кто-то должен, черт меня дери». Кулак врезался в бок так, что послышался хруст ломающихся ребер. Больно?! Конечно, тебе больно, сука!
Глубокая ночь. Чтобы произвести как можно более сильный эффект, пленных мало того что били, им постоянно светили в глаза фонарем, причем закрывать веки последним было строго запрещено. Пока одного из легионеров избивали, один из пойманных полудурков попросил воды. Получил. В ухо.
Пока шла обработка мяса и нагнетание ужаса, рядом спокойно стоял Марконя и разбирался с добытой радиостанцией противника.