— И ты молчи, — осадил его Демидов. — Думаешь, если ты во всем этом шабаше не участвовал, то ни в чем и не виноват?! А вот хрен ты угадал! Все виноваты, включая меня. И вообще, лучше бы давно связался с местными властями и анонимно доложил о том, что здесь произошло…
Саня пожал плечами и достал из сумки универсальный спутниковый телефон, разработанный специально для военных. Этот аппарат был удобен тем, что по нему можно было связаться с любым абонентом в любой точке мира, но при этом определить, с какого номера туда звонили, без специальной аппаратуры было невозможно. Кроме того, с любой «трубы» можно было перехватить звонок и замкнуть его на себя так, что, куда бы человек ни звонил, он неизменно попадал на этот телефон. Были в нем и другие полезные функции, о которых Ефимов никому не рассказывал, утверждая, что для парней это только лишняя нагрузка на мозг.
Радист принялся набирать какой-то номер, но вдруг остановился и вопросительно посмотрел на Купца:
— Командир, а кому звонить?
В штабе Сагалов дал Ефимову несколько телефонных номеров экстренных служб Белоруссии, даже какие-то административные номера, но предупредил, что это данные за прошлый год, так что за их точность поручиться сложно.
— Куда-куда! — пробурчал Демидов, он уже выпустил пар и начинал успокаиваться. — В милицию, в полицию, в ФСБ… или что там у них есть!
— А также в МЧС, — задумчиво добавил Локис, — в пожарную охрану, «Скорую помощь», министерство обороны и лично командиру отряда специального назначения «Беркут». Кстати, а как представим этих красавцев?
Только тут до Купца дошло, что, увлекшись распеканием своих подчиненных, он напрочь забыл осмотреть мешки пойманных им людей, а заодно и допросить их. Точнее, одного, того, которому Локис повредил плечо «звездочкой».
— Чиж, — деловито приказал он, — посмотри, что у них в мешках, а я пока с этим клоуном потолкую. Слышь, ты, упырь, ползи сюда, балакать станем…
Раненный в плечо мужчина зло сверкнул на Купца глазами, даже не делая попытки подняться с пола. Локис лично извлекал из его плеча «звездочку», обрабатывал и перевязывал ему рану. Из-за зазубрин рана получилась рваной и довольно большой. Мужик не сопротивлялся, пока Володя оказывал ему помощь, но едва он успел закончить, попытался ударить Локиса головой в лицо. Володя еле успел отпрянуть назад, чтобы избежать удара.
— Ты мени не ругай, москаль поганый! — прошипел он сквозь зубы. — А з москалями я не тильки говорити, срати на водном гектари не сяду!
— Ну да, — кивнул головой Купец, подходя к нему вплотную и наступая на ногу. — Это ж такая честь — посрать с тобой, падлой, на одном гектаре… Значит, слушай сюда, клоун, отставший от передвижного цирка. Мне с тобой долго разговаривать времени нет. А методы узнавать чужие секреты в нашей службе большой гуманностью не отличаются. Хочешь проверить?
Мужик поморщился от боли и попытался высвободить ногу. Демидов слегка ослабил нажим, но как только тот попытался подтянуть ногу под себя, резко придавил ему щиколотку.
— Москаль поганий!! — заорал мужик. — Щеб тоби скрючило!!
— Это только начало, — пообещал Купец. — Дальше начнем говорить по-взрослому. И не ори! Побереги силенки…
— А шо ты мени зробишь, москаль поганый? — вдруг оскалив ровные зубы, дерзко выкрикнул мужчина. — Вбишь?! Вбивай!! Я того не боюсь!! А тильки усих не перевибить вам, москалям! Наше дило ни вмреть!!!
— Сдался ты мне, — презрительно хмыкнул Демидов, убирая ногу со щиколотки раненого. — У белорусского батьки для таких, как ты, куча служб имеется…
Пленник опять оскалился, собираясь, видимо, что-то ответить, но тут из полумрака раздался вдруг спокойный голос Игнатича:
— Ты бы, Федя, не ерепенился. Игры твои кончились, теперь серьезные дела начинаются.
Раненый вздрогнул и уставился на говорившего. В глазах у него загорелись злые огоньки, губы сжались в тонкую ниточку.
— А-а-а-а! — прошипел он, подаваясь корпусом вперед. — И ти тут, душитель, зрадник! Хиба мало горя ти принис нашому народу, все нияк не можеш зупинитися? Вражина! Конечно, де ж тоби ще буть, як ни с этими…
— Что, знакомый? — прищурившись, спросил Демидов.
— А как же, — хмыкнул Лобач. — С одного села. Федька Данилюк, чудачком он нашим сельским был, да, видать, весь вышел.
— Хорош чудачок, — усмехнулся Чижиков, потрошивший сумки четверых незнакомцев. — У них тут столько тротила и пластида, что всю Белоруссию можно взорвать три раза.
Семен вывалил на стол аккуратные прямоугольники двухсотграммовых тротиловых шашек, столбики пластида, взрыватели различных модификаций и систем, мотки бикфордовых шнуров, пусковые радиопульты.
— Богатый арсенальчик, — «одобрил» Демидов. — С ним по всей республике шухарить можно недели две, если не больше.
— Говорили тебе, Федька, — продолжал рассуждать, как бы сам с собой, Игнатич, вертя в руках тротиловую шашку без взрывателя, — чтобы ты не связывался с этими богомазами. Не доведут они тебя до хорошего. Не послушал, теперь вот дошел до жизни собачьей.
— Да что ты про них знаешь, старпер вонючий! — неожиданно выкрикнул Федька, попытавшись вскочить на ноги, но Демидов, стоявший рядом, не дал ему этого сделать. — Они глаза мне открыли, я только от них узнал, что вы вытворяли с людьми на Украине!
— Значит, так. — Демидов присел перед пленником на корточки. — Твои политические взгляды и устремления меня меньше всего интересуют. А вот куда ты вел этих неизвестных, но уже покойных дядей, мне хотелось бы узнать. Для общего, так сказать, развития. Слухаю тоби, хлопец!
— Пийды ты… — Федька неожиданно изловчился и плюнул Демидову в лицо, однако тот успел отпрянуть от него, и слюна попала на куртку.
— Значит, по-хорошему ты говорить не желаешь, — констатировал Купец. — Ну, тогда не обессудь…
Сильной затрещиной он опрокинул Данилюка на пол и, сорвав повязку с раны, с силой воткнул в нее два пальца, слегка пошевелив ими. Федор взвыл так, что, казалось, его услышали за много километров от лесной хаты Феофила.
— Пусти, сука! Вынь пальцы, падла!!
— Будешь обзываться, я тебе туда еще и соли насыплю, — ласково пообещал Купец. — Ну как, будем говорить? Или мне соль поискать?
— Будем, будем говорить! — выдохнул Данилюк после небольшой паузы.
— Вот и славно, — удовлетворенно крякнул Демидов, вынимая пальцы и вытирая их о форму Данилюка. — А то решил тут из себя белорусского партизана корчить.
— Фашисты! Гестаповцы! Мрази! — продолжая корчиться на полу, прохрипел Федор. — Прав был отец Гвинарий, что все москали — палачи для украинцев! Что ненавидите нас за то, что мы жить умеем лучше вас!
— Слушай, ты, агитатор хренов, — повысил голос Демидов, нависая над Федькой. — Я ведь терплю, но терпелка у меня не безграничная!
Зная, что это не пустая угроза, Локис решил вмешаться. Не из-за того, что ему было жалко этого запутавшегося деревенского мужика, а потому, что его вдруг заинтересовали слова Игнатича о каких-то «богомазах», с которыми «спутался» Федька.