— Погоди, командир, — тронул он Демидова за плечо. — Давай-ка проясним ситуёвину… Чего ты, Игнатич, там про богомазов толковал?
Лобач немного помолчал, решая, видимо, с чего начать, несколько раз он провел рукой по плохо выбритым щекам и осторожно произнес:
— Ну это, в общем-то, мои наблюдения и выводы. Считай, что просто домыслы. Я ведь могу и ошибаться. Хотя со мной такое редко случалось…
— Кончай тянуть кота за хвост, — грубо перебил его Демидов. — Чего ты там надомысливал?
— У нас в Хлыстовке лет пять назад хрен один появляться начал, — задумчиво продолжал Лобач. — Все о Боге рассуждал. Потом хату прикупил, по случаю, совсем в деревню переселился…
— Слушай, — с плохо скрываемой угрозой проговорил Демидов, — я, конечно, очень люблю послушать деревенские истории, но сейчас… как бы это помягче сказать… не до того мне. Поэтому либо говори по делу, либо заткнись и не вякай!
Игнатич растерянно посмотрел на Купца и торопливо зачастил:
— Дык я и говорю по делу. Гвидон этот, или как там его, по дворам шлялся, народ смущал, все о какой-то Великой Миссии толковал. Но… как-то чудно толковал. Это я уж потом смикитил, из какого котелка он кашку людям раздает…
— Та шо ты в том разумеишь, пес смердячий!! — опять выкрикнул Федор. — Отец Гвинарий правду говорил!!
Демидов слегка пнул его ногой в пах, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Данилюк, со стоном скорчившись в позу зародыша, замолчал. Потом командир кивнул Лобачу, и тот, опустившись на лавку, продолжил:
— В общем, по проповедям этого святоши я понял, что «поет» он с националистской дудки, а в качестве прикрытия натянул на себя рясу грекокатолическую. С недавнего времени стал я примечать, что чужие люди к нему повадились ходить, и только ночью. Чего-то таскали в хату этого преподобного…
Демидов несколько минут переваривал услышанную информацию. В общем-то, ничего интересного для себя он не услышал. То, что по всем республикам бывшего Советского Союза бродят проповедники всевозможных религиозных концессий, порой самых экзотических направлений, он прекрасно знал. В родной Балашихе его несколько раз останавливали одинаково одетые мальчики и девочки, которые пытались завести с ним разговоры о Боге и вере. Пару раз даже приходили к нему домой. Как правило, Купец отшивал этих адептов бесцеремонным, а чаще всего откровенным и совершенно хамским образом. Те не обижались, а лишь смиренно улыбались и благословляли матерящего их Купца.
Его отношение ко всем этим проповедникам со скорбно-добродушными лицами изменилось, когда Демидов случайно узнал, что под прикрытием подобных обществ работали различные спецслужбы, а порой и террористические организации.
Особенно впечатлила Демидова зариновая атака в токийском метро, которую организовала секта «Аум Синрикё». Секта и ее основатель Сёко Асахара после этой акции прославились на весь мир. Спустя некоторое время «Аум Синрекё» была объявлена международной террористической организацией, и ее пребывание во многих странах считалось, мягко говоря, нежелательным и даже преступным.
Но больше всего потрясло командира разведывательно-диверсионной группы спецназа то, что и в России бродило множество адептов Сёко Асахара.
— И как же они себя называют? — зачем-то поинтересовался Локис.
— Вот чего не знаю, того не знаю… — покачал головой Лобач. — Как-то не сообразил узнать. Что-то вроде «Дети Божия Гнева»…
— Да какая разница, как они себя обзывают! — Демидов рывком поднял на ноги Данилюка и тряхнул так, что у того голова мотнулась, как у тряпичной куклы. — Слушай сюда, придурок. Если ты мне сейчас же на добровольных началах не расскажешь все, что знаешь, то я тебя голыми руками буду рвать на куски. А для начала расковыряю твою дырку до размеров Маракотовой бездны. Не веришь?!
Он опять потянулся своими здоровенными пальцами к окровавленному плечу Данилюка, и у того глаза расширились от ужаса.
— Я скажу! — торопливо залепетал он, не отрывая обезумевшего взгляда от широкой ладони Купца, которая неспешно тянулась к нему. — Я все скажу! Все!! Только не трогай меня больше!
— Говори! — бросил Демидов. — Только коротко, без лирики.
— Я толком ничего не знаю, — нервно сглотнув, зачастил Данилюк. — Отец Гвинарий велел отвести людей в Белоруссию… Довести их до Сторожаевки… А что вони несут в мешках, я не знал…
— Какого хрена им надо было в Сторожаевке? — спросил Купец, продолжая удерживать Данилюка за шиворот.
— Не знаю! — ответил тот.
— Ответ неправильный. Повторяю вопрос: за каким рожном вы тащились в Сторожаевку?
— От як Боженька Святый, не знаю! — замотал головой Федька. — Мамой клянуся!!
— Оставь его, — вмешался Локис, — похоже, его втемную использовали. Промыли дураку деревенскому мозги национальной ахинеей, он и пошел языком чесать.
Демидов покосился на Локиса, потом с сожалением посмотрел на Данилюка, понимая, что Володя, скорее всего, прав, и небрежно отшвырнул от себя пленного.
— Шико, — хмуро окликнул он Ефимова, — передай местной ФСБ, что в лесной сторожке возле Чертового болота сидят террористы. Заодно и нашим слей «инфу» про этого святошу из Хлыстовки. Пусть проверят, что за хрен такой возле самой границы окопался. Остальным готовиться к выходу на станцию…
Выбравшись из леса, который окружал Чертово болото, разведчики остановились на опушке, чтобы оглядеться и привести себя в порядок. Километрах в пяти от опушки виднелось под пригорком какое-то большое село. Игнатич хмуро смотрел на то, как парни отряхивают с себя лесной мусор и комочки налипшей грязи.
— Ну що, хлопци, — проговорил он с наигранным равнодушием, — треба нам прощуваться… Я вас, как и обещал, через кордон перевел, по болоту… Гадюков тех вы положили, газовую ветку спасли… Поклон вам за то…
Десантники, как по команде, замерли. За эти несколько часов они успели привыкнуть к Лобачу и о том, что придется с ним расставаться, как-то не думали.
— Ты это… — Демидов несколько растерянно обернулся к разведчикам, — может, с нами и дальше пойдешь?
— В таком виде? — хмыкнул Игнатич, распахивая потертый пиджачишко и одновременно опуская взгляд на свои порыжевшие стоптанные сапоги. — Это, братцы, вы со мной до первого милиционера потопаете, не дальше…
— Дело поправимое, — отмахнулся Купец, — одежонку мы тебе подберем…
Лобач покачал головой и хитро усмехнулся:
— От не пойму я тебя, хлопец, то ты мени не веришь, то за собой тянешь… А на шо я тоби сдался?
Купец почесал затылок. Лобач не был ему симпатичен, но, с другой стороны, судя по всему, неплохо знал местность, а значит, был для разведчиков довольно ценным кадром. К тому же он мог помочь с возвращением через границу в случае форс-мажорных обстоятельств. Если, конечно, таковые возникнут.