— Держи, Злобин. Положи под язык и соси.
— А сколько надо? — Злобин вытряхнул на ладонь таблетки.
— Счастливчик, еще не знаешь, — грустно усмехнулась Клавдия Васильевна. — Одну.
Злобин отправил в рот таблетку, покатал ее языком.
— М-м. Ментолом пахнет, — пробурчал он.
— Ментол и есть. — Клавдия Васильевна прикурила сигарету. Отрешенно смотрела, как по центральной аллее идут посетители и выписавшиеся больные. — Ты береги сердечко, Злобин. Я баба здоровая, вся в броне, как бегемот, и то порой заколыхнет, аж ноги ватными делаются, А вы, мужики, на сердечко слабые. Вон и Черномор наш… Все живчиком прикидывался. Хи-хи да ха-ха, все хохмочки травил. А я-то видела, сядет после вскрытия и смотрит в одну точку. У нас народ дольше пяти лет не задерживается. А мы с Яшей по полтора десятка лет оттрубили. Ты жене его звонил?
— Не хватило духу, — признался Злобин. — Пусть кто-нибудь другой оповестит. Я на всякий случай попросил Веру посидеть с Зинаидой Львовной.
— Вот я и говорю, береги сердечко. Доброе оно у тебя, Злобин. А ты из-за такой мрази его рвешь. — Она кивнула на дверь.
Злобин сплюнул таблетку. Достал сигареты.
— Понятно, — кивнула Клавдия Васильевна. — Потом поплачем. Давай займемся делом.
— Что там с Черномором? — Злобин прикурил и приготовился слушать.
— Ты был прав. Его убили. — Клавдия Васильевна выпустила дым, сложив трубочкой полные губы. — Гематома в районе левой подключичной впадины. Предварительно — рефлекторная остановка сердца по причине тупой травмы сердца, прямой перелом первого ребра. Удар нанесли тупым твердым предметом.
— Ну, это как всегда. У вас что ни предмет, то тупой и твердый, — проворчал Злобин.
— Да иди ты… Я, что ли, эту ахинею придумала? — Она вмиг превратилась в прежнюю Василису Ужасную. — Как учили, так и говорю.
— Ладно, ладно, замяли. Чем ударили?
— Диаметр небольшой. — Она пальцами показала раз-v мер. — Гематома небольшая, пару сантиметров. Но глубокая. Каким-то стержнем, похоже.
— Странно. Ножом удобнее. И шума не больше. — Злобин с сомнением покачал головой. — А что дает такой удар?
— Перебивает аорту. Если направить вниз, воздействует непосредственно на сердце. Минимум — временная остановка сердца и потеря сознания. Максимум — летальный исход. — Клавдия Васильевна поднесла руку к груди, но тут же отдернула. — Тьфу, на себе не показывают. Короче, Злобин, удар смертельный. Как в висок, чтобы тебе понятнее было.
— Ясно, санитары отпадают. Не их почерк. Бывшим зекам сподручнее заточкой пырнуть или поленом сзади огреть. Да и раскололся этот гад до соплей. Говорит, обшарили уже мертвого. Когда, кстати, наступила смерть? — задал он классический вопрос.
— Примерно час назад, может, меньше. — Клавдия Васильевна прищурилась от дыма. Смахнула что-то с уголка глаз. — Ладно, проехали… Я пришла около двенадцати. Минут десять пообщалась с Черномором. Потом усадила эту деваху за машинку. Работала, пока ты не приехал.
Злобин бросил взгляд на часы.
— Сходится. Сейчас без двадцати два. А Черномор больше не заходил к вам?
— Один раз. Минут через десять, как ушел в прозекторскую. Справочник ему понадобился по морфологии мозга. — Клавдия Васильевна покачала головой. — Я тогда значения не придала. Подумала, опять хохмит старый пень. Перед практиканткой рисуется. Знаешь же, как он бегал. Чих-пых-ту-ту. Как паровозик.
— Можешь вспомнить, что он сказал? — Злобин сдержался, заставил себя не вспоминать Черномора живым.
— Конечно. Сказал, что покойный оказался шизофреником.
— Этот, с Верхнеозерной? Не может быть! — Злобин не стал уточнять, что, по его мнению, шизофреников в ГРУ не держат.
— При шизофрении наблюдается точечное поражение коры головного мозга. Ну, такие черные крапинки. Черт, вылетело из головы, как это по-научному называется! — Она с досадой потерла лоб. — Надо будет в справочнике посмотреть…
— И Черномор за справочником забегал, — напомнил Злобин. — Книжка на столе за ширмой лежит, я видел.
— Ты главного не увидел, Злобин. — Клавдия Васильевна по-мужски глубоко затянулась. — Я там аккуратненько посмотрела по всем углам. Не бойся, как действовать на месте происшествия, знаю. Короче, первым делом в протоколе укажешь, что пропал головной мозг потерпевшего. Нет ни собственно мозга, ни срезов, что Черномор для исследования подготовил.
— Вот это да. — выдохнул Злобин. — Убийство с целью сокрытая улик…
— А чего вы хотели?. — вдруг взвилась Клавдия Васильевна. — Не морг, а проходной двор! Сколько раз просила пост здесь поставить? Ни одна собака не почесалась. Вот теперь и бегайте, высунув языки.
Она отшвырнула сигарету, круто развернулась на каблуках.
— Клавдия… — Злобин удержал ее за локоть.
Неожиданно Клавдия Васильевна уткнулась ему в плечо и зарыдала. Высокий начес обесцвеченных волос щекотал Злобину лицо, но он боялся пошевелиться. Сначала робко, потом сильнее стал гладить ее дрожащее плечо.
* * *
По центральной аллее больничного парка, распугивая пешеходов, пронесся джип. Резко притормозил у отвилки к моргу.
— Во, только волкодава нам тут не хватало, — усмехнулся сержант, спиной подпиравший дверь служебного входа в морг.
Злобин, куривший в кружке оперев, отбросил сигарету и пошел навстречу Твердохлебову. Тот уже успел пробежать половину газона.
— Не спеши, Батон, — остановил его Злобин.
— А что там? — Твердохлебов сбавил шаг.
— Не догадываешься? Начальство из управления пожаловало.
— Понял, не дурак. — Твердохлебов сразу же остановился. — «Дело беру под личный контроль, это вопрос чести, бросить все силы» уже было?
— По полной программе. — Злобин устало махнул рукой. — Пошли они… Все равно больше двух оперов надело не выделят, не демократического же депутата убили. Тебе-то что здесь надо?
Твердохлебов пригладил бобрик на голове, стрельнул глазами на вход в морг.
— Андрей Ильич, ты не даешь мне трудом искупить ранее наложенные взыскания. Дай добежать до начальства, имей совесть!
— Петь, нет у меня настроения хохмить, — поморщился Злобин. — Что у тебя?
— Ладно, докладываю тебе: свинтили мои орлы твоего труповоза. По рации передали общий розыск, а мы как раз мимо вокзала проезжали. Вычислили и заломали этого Коляна. До кучи взяли хозяина ларька. Он, правда, права качать начал…
— Сильно покалечили? — насторожился Злобин.
— Не, двинули пару раз. — Батон смущенно потупился. — Он в ларьке грохнулся, товар помял. Кое-что разбилось.
— Да фиг со скупщиком. Колян живой?!
— Целехонек, — успокоил Твердохлебов. — В нем жизни на одну затяжку, такого Минздрав бить не велит. Я его тебе на гарнир оставил.