— Почему ты сказала «убит», а не «погиб»? — с ходу уточнил Максимов.
— Я знаю, что его убили. Это Анна-Мари сказала, что погиб. А я знаю, что папу убили! — Карина упрямо надула губы.
— Когда это произошло?
— Неделю назад, в Гамбурге. Только приехал, и в тот же день…
Максимов быстро наклонился, цепко сжал ее кисть. Истерика, которая могла вот-вот начаться, от неожиданности и резкой боли отступила. Увидев, что взгляд Карины прояснился, Максимов разжал пальцы.
Карина растерла белые следы от его пальцев на запястье, бросила на него укоризненный взгляд.
— Расскажи все подробно, только тогда я решу, чем могу тебе помочь, — не кривя душой, пообещал Максимов. Он уже понял, что никуда от этой сумасбродной девчонки ему не деться. — Как зовут папу, кстати?
— Иван Дымов. Ты его фотографии в студии видел.
— Да? — сыграл удивление Максимов. — А какой черт его понес в Гамбург?
— Папа поехал продавать антиквариат. Очень редкий и очень дорогой.
— Погоди, мне пришла в голову мысль!
Максимов встал с кресла, постаравшись, чтобы движение не вышло излишне резким. Прошел в спальню. Быстро осмотрел контрольки. Без сомнения, в номере побывали посторонние. Обыскали качественно и профессионально. Большинство контролек вернули на место.
«Черт! Если в номере жучки, сгорю в один момент. А здесь, как выяснилось, особо не цацкаются, сразу же завалят, как Гусева. Земля ему пухом».
Он вернулся с проводом для модема. Достал из сумки ноутбук, подсоединил провод к телефонной розетке.
— Круто! — прокомментировала Карина.
— Не то слово, — согласился Максимов, быстро щелкая клавишами. — Пока помолчи, не отвлекай, ладно? Если хочешь, садись рядом.
Она пересела на подлокотник его кресла. Положила руку ему на плечо, наклонилась так низко, что Максимов ощутил ее дыхание на своей щеке.
«Бог с ним, лишь бы не так слышно было», — подумал он.
На сервере полиции Гамбурга в разделе «Информация о преступлениях» он нашел фамилию Дымов.
— Насильственная смерть. Одиннадцатое августа, — перевел он строчку для Карины.
— А подробности? — Пальцы больно сжали ему плечо.
— Подробности в уголовном деле, но нам их не дадут, — ответил Максимов. — Спросим у других.
Через поисковую систему он нашел веб-адреса гамбургских газет. Выбрал менее известные желтые издания. В номере за 11 августа электронная газета «Woo!», дальняя родственница отечественного «Мегаполиса», поместила репортаж об убийстве в публичном доме на Рипербан. Текст был на английском, и Максимов не сразу сообразил, что Карина тоже может прочесть его. Хотя по трем кадрам с места происшествия можно было и без знания языка понять, что и где произошло. Вход в заведение с красным драконом, обнаженная женщина вырывается из рук двоих мужчин. Явно тайка, значит, из этого салона. И мужчина, распятый на большой кровати. Грудь и лицо в чем-то красном.
— Мамочка! — всхлипнула Карина.
«Папочка! — мысленно поправил Максимов, не сдержался и добавил: — Козел!»
Он дал команду сохранить информацию в отдельном файле и выключил компьютер.
— Сволочи, как они его… Мамочка!
У Карины по щекам вновь побежали ручейки, одна слеза капнула Максимову на подбородок.
Хотел авторитетно пояснить, что такие ликвидации дорого стоят и никто не станет тратиться, если можно просто дать кирпичом по голове в темном месте.
— Что он повез в Гамбург? — как можно тише спросил
Максимов.
— Янтарные кубки старинной работы. Очень редкие, — прошептала Карина, теснее прижимаясь к нему.
Максимов одной рукой обхватил ее за талию, без труда встал на ноги и вынес Карину на балкон. Осторожно опустил.
— Тише, Кариночка. Все серьезнее, чем я думал. — Он положил руки ей на плечи, притянул к себе, — Хочешь, чтобы я помог тебе?
Она кивнула и снова закинула голову вверх: из-за своего роста иначе смотреть в глаза Максимову не могла.
— Расскажи все подробно. С самого начала.
Оказалось, что первопричиной всех бед была сама Карина. Дед, профессор Ованесов, душу не чаял во внучке и с детских лет позволял ей копаться в своих бумагах. Архив у энтузиаста поиска Янтарной комнаты скопился весьма солидный. Где-то среди тысяч документов Карина и нашла рапорт немецкого офицера о гибели четверых солдат, заваленных в подвале на Понарте вместе с каким-то ценным грузом. Рапорт составили со слов свидетелей, чем и ограничились, потому что русские уже взяли город в кольцо, и, естественно, никто откапывать солдат не стал. Дед особого значения документу не придал, потому что высчитал: в трубу, где погибли солдаты, Янтарную комнату уместить было невозможно, а интересовала его только она. А Карина быстро установила, что подвал этот цел. Более того, родной папочка в нем оборудовал студию.
Мальчики мечтают убить папу, а девочки тайно влюблены в отцов, утверждал озабоченный Фрейд. Бог Яхве ему судья, но без психоанализа дальнейшее объяснить сложно.
Дымов приехал в Калининград зимой, но, как ни мал город, с Ованесовым он ни разу не повстречался. Дед не простил Ивану поругания чести дочери и разгильдяйский образ жизни. Во внучке дед, как часто бывает, не чаял души. А Карина любила Дымова, как только может любить ребенок родного, но далекого отца. Поэтому открытием своим поделилась с отцом, а не с дедом.
Иван Дымов сидел в подвале и мечтал о светлом будущем. А оказалось, что оно лежит за кирпичной кладкой в метре от него. Кладку Дымов пробил, разобрал завал и пробрался в полузасыпанную трубу. Клад сторожили четыре скелета в полуистлевшей форме войск СС. Каску и кинжал Дымов прихватил на память. А кубки и чаши из янтаря решил продать западным антикварам, желательно немцам.
— Почему именно немцам? — спросил Максимов. — У наших денег больше, и вопросов они задают меньше.
— Ага! А разве наши лохи знают цену кубку из коллекции музея Кенигсберга? — Она высвободилась из рук Максимова, сбегала в комнату, вернулась с рюкзачком. — Смотри.
Карина протянула пачку фотографий в фирменном кодаковском конверте.
Максимов обратил внимание на штамп салона, напечатанный латинскими буквами.
«Специально в Литву сгоняли, конспираторы! — усмехнулся он. — Правильно, местный салон сразу стукнул бы куда следует. Бандитам и ментам одновременно».
Быстро перебрал фотографии. Дымов заснял янтарные кубки в разных ракурсах, с разным увеличением, стараясь лучше показать детали. Маркировку на донышках сфотографировал очень крупно. Она говорила, что чаши и кубки — из коллекции кёнигсбергского Музея янтаря и прошли экспертизу в «Аненербе».
Карина, задумавшись, смотрела на озеро, с балкона оно было видно как на ладони. Ветер ерошил ее медные волосы, челка то и дело падала на глаза, и Карина смахивала ее быстрым нервным жестом. Слезы уже высохли, остались только следы от ручейков на щеках.