— Мы зовем тебя, Рогатый бог, мы зовем тебя, Рогатый бог, мы зовем тебя, Рогатый бог, — затянул шабаш. Им вторило невнятное эхо голосов тех, кто остался во внешнем круге, метрах в двадцати от костра.
— И-о-ах-воох-айи! — протяжно, как эвенк, завыл Магистр.
Шабаш подхватил приветствие, повторял и тянул до тех пор, пока не грохнул барабан.
Издав хриплый крик, женщина плашмя рухнула на землю, стала бить по ней кулаком, словно пыталась достучаться в запертую дверь. Три удара, еще три, еще три. Трижды три — число, вызывающее Великих.
— Херда, Херда, Херда! Матерь Человечества, заклинаю тебя всеми известными именами. Приди к нам, Великая матерь, и соединись с Господином Света.
Она вскочила на ноги, протяжно завыла, разбросав в стороны руки.
Магистр вскинул над головой руку, пальцы показывали «рогульку». Разбуженные бешеным ритмом барабана сидящие в круге вскинули руки над головами, сложили из пальцев рокеровскую «рогульку» и стали тыкать ею в небо, криками и воем все больше вводя себя в экстаз. Максимову пришлось орать вместе со всеми, на какое-то мгновение волна всеобщего безумия захватила и его, показалось, что видит себя со стороны, потом вдруг сознание помутнело и ощущение собственного тела исчезло…
…Она была прекрасна дикой, языческой красотой. Первозданный огонь жег ее изнутри, заставлял высоко подниматься грудь, трепетать тонкие крылья носа. Сочные влажные губы дрожали в сладострастной улыбке. В ее взгляде было столько необузданной силы, что он физически ощущал, как его засасывают, непоборимо затягивают два клокочущих водоворота. Слабость растопила мышцы, он понял, еще немного, и он уже не в силах будет противостоять ей. И тогда он, гортанно вскрикнув, взмахнул мечом, прочертив серебряную дугу наискосок раз, потом еще раз…
Максимов изо всех сил вонзил ногти в колено, боль вернула к реальности. Долгими вдохами восстановил дыхание. Заставил себя ощутить прикосновения ветра к коже, жар близкого костра, холод земли и покалывание травинок под босыми ступнями. Помогло. Хмарь в голове постепенно исчезла.
А вокруг бесновались ведьмаки и ведьмы, уже окончательно потерявшие все человеческое. Максимов сквозь полуприкрытые веки следил, как все больше и больше проступает в лицах, высвеченных огнем, безумие.
— Ко мне, дочери Великой Крысы! Ко мне! — закричала женщина и сбросила с плеч накидку.
Максимов отметил, что тело у нее не безобразно старое, хоть и не расплылось, но достаточно изношенное, чтобы ошибиться в возрасте. Госпожа Великая Крыса оказалась старшей не только по званию, но и по возрасту. Все шесть молодых ведьм вскочили на ноги, рванули с себя одежды и бросились на зов своей госпожи. А она уже пошла в пляс вокруг костра, мелко притопывая пятками по плотному ковру из сухой травы. Ведьмы пристроились вслед, и живая цепочка стала змеиться между сидящими на коленях мужчинами. Они отрывисто выкрикивали какие-то странные слова в такт все убыстряющемуся бою барабана.
В мелькании обнаженных тел, раскрашенных оранжевыми бликами огня, Максимов не смог различить Вику. Все ведьмы были одинаковыми — молодыми, гибкими и дикими от охватившего их первобытного безумия.
Кто-то бросил в костер сноп травы, огонь на секунду погас, по земле пополз плотный пахучий дым, потом с треском ввысь взметнулось пламя. Горящие звездочки подхватил, закружил ветер. Магистр проревел что-то нечленораздельное, эхом отозвался дальний круг зрителей. Ведьмы как по команде ничком упали на землю. Мужчины стали ритмично бить ладонями о землю.
Госпожа Великая Крыса водрузила на голову маску остромордого зверя, раскинув руки, замерла напротив костра.
— Эко, эко, Азерак, Эко, эко, Зомерак, Эко, эко, Гернуннос, Эко, эко, Арада! — низким голосом проревел Магистр, встав за спиной Великой Крысы.
Вслед за частыми ударами барабана все начали выкрикивать странные слова заклинания:
— Багаби лача бачабе, ламак качи ачабаба, Карел-луйас! Ламак лама Бачалуйяс, габахаги Сабалуйяс, Бабуолас! Лагос ата Габуолас, самахак ата фемйолас, Харрахайя!
— Харрахайя, Харрахайя, Харрахайя, — орал вместе со всеми Максимов, хотя ни слова не понял.
Сидевший по правую руку крепкого телосложения мужчина неожиданно захлебнулся, уткнулся лицом в землю. Максимов сначала подумал, что это часть обряда, и уже было изготовился так же нырнуть носом в землю, но, увидев, как забилось в судорогах тело соседа, остановился, до припадка ему еще было далеко. Тренированная психика продолжала сопротивляться магии обряда, но Максимов отлично сознавал, бесконечно длиться это не будет, рано или поздно общая психопатия скажется и на нем.
А люди вокруг уже зашлись в экстазе, хрипя, брызгая слюной, орали свое: «Харрахайя, Харрахайя», подстегиваемые ударами барабана.
Кто-то невидимый вновь бросил в огонь охапку свежей травы, на секунду огонь опал, и Великая как по настилу вошла по тлеющему снопу в костер. Максимов онемел, когда, заревев, взметнулся в небо яркий язык пламени, жар был такой силы, что все, кто еще хоть чуточку соображал, откатились от костра. Удар ветра выбил из костра миллион ярких искр, горящие светлячки закружились в диком хороводе, спиралью уходя в небо.
Максимов невольно закрыл лицо рукой, а когда открыл глаза, через огонь вышла Великая. Голову по-прежнему украшала маска, зло сверкали желтые глаза зверя, но теперь нагота Великой слепила совершенством, молодое сильное тело изгибалось в такт ритму барабана и крикам, пластика была завораживающей, змеиной. Она плавными призывными движениями руки поманила к себе молодых ведьм, те как завороженные встали, пританцовывая, пошли вслед за ней. Цепочка обнаженных ведьм зазмеилась вокруг вскочивших на ноги мужчин. Максимов, подражая другим, широко расставил ноги, разбросав руки крестом. Ведьмы скользили мимо, обжигая прикосновениями горячих тел, кружась, хлестали его по плечам разлетающимися волосами, все чаще и чаще их руки прикасались к его телу, все настойчивее и сильнее пальцы впивались в кожу. От круговорота лиц, горящих глаз, обнаженных тел в голове помутилось, он с трудом боролся с нарастающим возбуждением, уже понимая, чем закончится эта безумная пляска.
— Она пришла, она пришла! — Чей-то громкий голос перекричал гул барабана, вскрики и безумный хохот танцующих.
Великая Крыса замерла, вскинув руки к небу, вокруг нее на колени упали ведьмы. Максимов сумел разглядеть темное пятно на ее бедре и маленький крест родимого пятна под левой лопаткой. Словно почувствовав его взгляд. Великая Крыса повернула к нему острую морду. Маска закрывала лишь верхнюю половину лица, и Максимов увидел, что на губах Лилит играет улыбка победительницы. Она ткнула в него пальцем и дико захохотала.
Максимов выплюнул на ладонь металлический цилиндрик, сплющил в пальцах. Сигнал микропередатчика должны были засечь в радиусе пяти километров. Лишь после этого рванулся вперед, но тут грохнул барабан, еще ярче вспыхнул костер, а из темноты послышался топот десятка бегущих ног. Максимов невольно оглянулся. Все, кто метрах в двадцати ждал сигнала, с криками и воем бросились к костру. По первым ворвавшимся в освещенный круг Максимов понял, психоз распространился и на них, люди совершенно обезумели. А у костра уже вцепились друг в друга две ведьмы, со стоном завалились на землю. Чьи-то руки вцепились в шею Максимову, кто-то горячим телом прижался к спине, он среагировал моментально, захватил кисти противника, согнулся, перебросив через плечо. Силу не рассчитал, и худосочная девица почти плашмя грохнулась на землю, Максимов по инерции нанес парализующий удар в солнечное сплетение, перекатился через девицу, безжизненно разбросавшую руки, вскочил на ноги.