Юко всхлипнула.
— Так, только без слез, — предупредил Максимов. Девушка вдруг потянулась к нему, цепко схватила за запястье.
— Максим, помогите, прошу вас. Их убили. И меня убьют.
Максимов положил свободную руку на ее вздрагивающее плечо.
— Без паники. Места здесь дикие, но почему сразу — убили?
Юко настороженно оглянулась на дверь, придвинулась ближе, коснувшись коленями бедра Максимова. Прошептала:
— Из-за находки профессора Миядзаки.
— Т-с! — Максимов приложил палец к губам.
Непроизвольно обшарил глазами потолок. Он был на все сто процентов уверен, что номера им предоставили «крестовые» — нашпигованные подслушивающей аппаратурой. Даже если допустить, что в местном последыше КГБ остались специалисты, способные разобрать шепот на беглом английском, то в возможность контролировать радиообмен на японском (а на каком же языке общались между собой профессор Миядзаки и его секретарь Юко?) Максимов, при всех теплых чувствах к собратьям по СНГ, не верил. Вставал вопрос: кто сдал?
Максимов потянулся, взял со стола блокнот, положил на колени Юко, вложил в ее дрожащие пальцы ручку. Сам встал и непринужденно стал расхаживать по комнате и сознательно громко, работая на микрофоны, стал рассуждать об особенностях связи в гористой местности в условиях жаркой погоды, выдав все, что сохранилось в памяти от курса «Средства связи» в Военном институте. Упомянул даже эффект «Аврора», хотя, хоть убей, подробно не смог растолковать, что это такое. Но общее впечатление вышло убедительным. По Максимову получалось, что в горы рации лучше вообще не брать, чтобы не тащить бесполезный груз.
Юко кивала, то и дело бросая на него взгляд исподлобья, и быстро писала в блокноте.
— Ну, успокоилась? — спросил Максимов, подходя к ней.
— Немного. Я в этом ничего не понимаю, — приняла игру Юко. Протянула ему блокнот.
— Вот и не паникуй. Почерк у Юко оказался каллиграфический, такой уже редко встретишь. Максимов без труда разобрал написанное.
Профессору Миядзаки удалось обнаружить и вскрыть захоронение неизвестного воина, погибшего во втором веке до нашей эры. Судя по богатству убранства, снаряжения и утвари, положенных в могилу, он относился к воинской знати и был похоронен со всеми причитающимися почестями. И тут везение профессора кончилось.
Представитель местного министерства культуры, надзиравший за раскопками, потребовал перевезти находки в столицу для обеспечения безопасности. Профессор поспорил для вида, а потом согласился. Держать золотые украшения в голом поле — глупость самоубийственная. С конвоем поехала Юко как доверенное лицо профессора. Вчера, придя в музей, где работала над описью находок, она узнала, что коллекцию вывезли в неизвестном направлении, как заявили, «для экспертизы». А тем же вечером с лагерем оборвалась связь.
Спасло ли ее то, что из Москвы нагрянули гости — журналист и посланник самого профессора Арсеньева, а Юко развила такую бурную деятельность по организации встречи, что не заметить этого не могли, спасло ли ее это — судить сложно. Скорее всего, просто отсрочило приговор.
«Тихо прикончить нас могут прямо в городе, и не одна собака не тявкнет. Но, скорее, решили накрыть в горах. Свидетелей меньше и возможностей замести следы больше. Через пару дней кости растащат звери и птицы, концов не найдешь. М-да, попали! К кладу еще даже не подобрались, а уже трупы стопроцентные».
Он вырвал из блокнота три листка: исписанный и два следующих за ним. Свернул в трубочку. Вышел на балкон. Поджег. Присел на порог и стал ждать, когда огонь сожрет бумагу.
Юко встала за спиной. Ее коленки приблизились настолько близко, что он кожей ощутил их фарфоровый холодок.
— Мне страшно, Максим. Я не хочу умирать, — едва слышно прошептала Юко.
— Да и я как-то не планировал. Черт, как все хорошо начиналось! — Он смел легкий комок пепла в щель под щитом,
Зашуршал шелк. Пахнуло цветочным запахом духов.
Юко опустилась на колени. Положила руки на плечи Максимова.
Он повернулся. Тонкие, птичьи ключицы Юко оказались прямо перед глазами. На матово-коричневой коже острой пунктирной линией искрилась золотая цепочка.
Максимов подцепил ее пальцем и выудил из-за выреза платья медальон.
Четыре змейки выползали из центра, сворачиваясь влево, образовывали свастику.
Золотой кругляшок качнулся, поймав нервный удар, прошедший сквозь пальцы.
— Откуда у тебя это?
— Профессор Миядзаки приказал хранить у себя и не передавать местным экспертам. Сказал, что это самое ценное, что он нашел в раскопе.
— Очень интересно, — обронил Максимов. Он почувствовал ее ладонь на своем бедре. Лицо Юко осталось бесстрастным, глаза — непроницаемыми. Лишь вздрагивали тонкие крылья носа.
«Возможно, сексуальное возбуждение — самая здоровая реакция на страх», — Максимов решил отнестись к происходящему и предстоящему с философским спокойствием.
Стал прикидывать в уме, стоит ли провести сеанс психотерапии прямо сейчас или лучше отложить до окончания ужина.
Размышление прервал настойчивый стук в дверь.
Максимов распахнул дверь. Сначала обмер. Потом зашелся нервным смехом.
На пороге стояла Карина. Платье в горошек. Тонкий ремешок сумочки через плечо. Рюкзак у ног.
— Удивлен? — со скрытым вызовом спросила она.
Подавив приступ истерического смеха, Максимов покачал головой.
— Знаешь, чего-то в этом роде я и ожидал. — Голос осип от спазма в горле. Максимов откашлялся. — Уф, так и помереть недолго!
«Кстати, недолго ждать осталось», — мелькнула мысль, и он сразу же нахмурился.
— Входи.
Карина пинком втолкнула рюкзак, переступила через него и прошла в комнату.
— Опаньки! — протянула она, увидев Юко.
Юко уже стояла, скромно сложив руки крестиком на груди. У японцев бесстрастность считается верхом воспитанности. В этом смысле Юко оказалась выше всяких похвал. На лице не отразилось ничего, кроме робкого смущения, полагающегося приличной девушке при встрече с незнакомцем. Выражения ее глаз поймать не удалось, они скрылись за полуопущенными веками.
Но Максимов почувствовал, как между девушками замкнулась вольтова дуга и в воздухе отчетливо запахло грозовым озоном. Счел за благо занять место рефери на ринге, встав между двумя застывшими фуриями.
— Знакомься. Это Юко-сан, секретарь профессора Миядзаки. — Максимов указал на другой угол ринга. — Карина Дымова, дочь известного фотографа, родственница спонсора моей поездки. Девочки, знакомьтесь и сразу начинайте дружить.