— Убирайтесь! — И напомнил: — Чтобы сегодня вас больше не видел!
Мы не заставили себя долго упрашивать, выскочили на улицу, чуть не врезались лбами в поставленный вплотную ко входу «Рафик», за рулем которого сидел «сутенер», и рванули вокруг здания бывшей «стекляшки», спеша углубиться во дворы, где я оставил «Паджеро». «Манекенщица» крикнула нам вслед:
— Bye! — Но я не ответил, отвлекшись в этот момент на негустые кусты, сквозь которые четко просматривались два трупа вышибал из «Катастрофы». Каждый весом не менее центнера. Максу пришлось попотеть, прежде чем он дотащил их туда.
— Дурдом, правда, Слава? — заметила Алина, когда мы сели в машину. — Как в гонконговском боевике.
— Ага, — ответил я и, включив дальний свет, погнал по лабиринтам двора. — Бедлам, в который мы сами себя загнали. Ментам не составит труда пройти, как коту из «Лукоморья» по златой цепочке: Лариса — Салман — папаша Салмана — информация, которую в его присутствии дал мне Рамаз, — побоище в «Катастрофе». Все стрелки в результате упрутся в Ярослава Пивцова. Сидеть мне, убогому, не пересидеть.
— Да брось ты, — неуверенно пробормотала Алина. — Отмажут… Замнут…
— Такое замять невозможно. Слишком сегодня мы нашумели… А, ладно. На все наплевать! Главное, успеть освободить Лару. Шлепнуть Салмана. И финиш!
Алина молча нашла мою руку, переплела свои пальцы с моими, мешая переключать передачи.
— Я тебя никуда не пущу, Слава. Никуда! Никогда! Я всегда буду рядом с тобой. И в жизни… И в смерти…
— Брось!
— Сейчас приедем домой, я достану из бара бутылку «Чивас Ригал». Ты ведь даже не знаешь, что у нас есть «Чивас Ригал» и текила. Мы напьемся и будем до утра заниматься любовью. Ведь правда?
— Да, — ответил я, выруливая на бульвар Новаторов. — До утра заниматься любовью.
Быть может, в последний раз!
Предчувствие того, что впереди притаилось нечто зловещее и ждет не дождется, когда мы подойдем достаточно близко и можно будет вонзить в нас клыки, появилось еще на кухне. Я смотрел на застреленную Джоном посудомойку, и это предчувствие крепло внутри меня с каждой секундой, с каждым шагом, с каждым оборотом колес «Мицубиси».
— Что же у нас впереди? — пробормотал я.
— «Чивас Ригал». Текила. Кроватка, в которой мы забудем обо всем нехорошем. Вообще обо всем. Кроме тебя и меня. Кроме нас с тобой, Слава.
«А после наступит похмелье, — думал я, обгоняя длинную вереницу фур с эстонскими номерами. — И это похмелье будет ужасным. Оно обретет вид разъяренных бандитов. Или безжалостных ментов. Оно опрокинет нас. Подомнет, подчинит нас себе… — Я громко скрипнул зубами и сжал руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Наплевать! Главное — успеть освободить Лару! И замочить Салмана!»
— Слава, может, я поведу? — предложила Алина. — Какой-то ты…
— Все хорошо, милая девочка. Нам надо успеть. — Я утопил педаль газа. Стрелка спидометра прыгнула к отметке «160». «Мицубиси», гудя по асфальту широкой резиной, жадно подминал под себя ночной проспект Народного Ополчения. — Нам надо успеть. И мы успеем. А потом можно и на погост. — Я зыркнул глазами направо. Алина, чуть приоткрыв рот, испуганно таращилась на меня. — Не беспокойся, моя хорошая, я еще не свихнулся. Не время для этого. Потом, пожалуйста! А сейчас нам надо успеть!
* * *
Мартин помолчал, пошуршал чем-то возле трубки, — наверное, разворачивал очередную конфету — и задал дежурный вопрос:
— Как настроение?
— Наипаршивейшее, — не стал я кривить душой.
— Брось! Скоро все образуется. Ребята добрались нормально. Передают привет… Слава, ложись отдыхать. Завтра очень насыщенный день. И выброси из головы все дурные мысли. А то, сдается мне, они тебя чуть-чуть придавили.
— Договорились, выброшу. До свидания.
— До свидания, Слава.
«И совсем не чуть-чуть. — Я отключил телефон и бросил его на диван. — Придавили так эти мысли, что не вздохнуть и не охнуть. И никуда их не выбросить…»
— Вы надолго?
Алина застегнула на Баксе ошейник, ответила:
— Нет. Туда и обратно. Куплю в «ночном» свежей булки. — И выскочила за дверь. На лестнице стукнули дверцы лифта. Сдалась ей эта булка!
Даже не сняв кобуры, я прошел к бару, достал оттуда бутылку виски и высокий бокал. В какой-то момент испугался, что это послужит началом запоя, но потом решил: «Наплевать!»
Опять это страшное «Наплевать». Я что, поставил на себе крест? Я сдался? Ослаб настолько, что спешу поднять лапки кверху и поклясться на Библии не оказывать никакого сопротивления? Доживаю свои деньки, укутавшись, словно в тогу, в транспарант с огромной надписью «Наплевать!» Неужели со мной все, действительно, так паршиво?..
Когда вернулась Алина, я, уже слегка пьяный, стоял под душем, щедро плескал в бокал золотистое виски и скупо разбавлял его прямо из-под крана водой. Опрокидывал залпом в себя, и снова плескал, разбавлял, опрокидывал…
— Нет. Так мы не договаривались. — Алина решительно забрала у меня бутылку и поставила ее в шкафчик с шампунями. — Я буду сама выделять тебе, сколько надо. — Она стянула с себя вечернее платье, в котором была в ресторане, выскользнула из прозрачных кружевных трусиков. Потом заметила на мне следы бурной ночи с Татьяной и рассмеялась. — Твоя жена, случаем, не садистка? Или ты мазохист? Тебе вчера удалось хоть немного поспать?
— Немного, — пробурчал я и, стоило Алине юркнуть в джакузи и жадно прилипнуть ко мне, грубо вырвался из ее объятий. — Извини. Иду баиньки. Отложим все до утра. Считай меня импотентом. — Я натянул банный халат, достал из шкафчика «Чивас Ригал». — Али-и-инка! Слышь, извини!
Она стояла ко мне спиной и сосредоточенно намыливала мочалку. Потом обернулась:
— Ну и пожалуйста. Не очень-то надо, мистер секретный агент. — И пробормотала чуть слышно, так, что я с трудом разобрал сквозь шум воды: — Не нравится мне все это. Ой, как не нравится! Какое-то дурное предчувствие…
Вот так! И у нее дурное предчувствие. Которое ее никогда не обманывает.
Я прошел в спальню, обильно хлебнул прямо из горлышка и, даже не сняв халата, свернулся калачиком под одеялом. И принялся с ужасом ждать, когда на меня навалится видение мертвой посудомойки. Я был совершенно уверен, что этого избежать не удастся, но, как ни странно, вместо голубоглазой девочки с дыркой во лбу объявился мой старый добрый знакомый заяц, про которого я уже стал забывать.
— Чего, не сладко, братан? — дернул он верхней губой, демонстрируя два длинных желтых резца.
— Не сладко, — признался я. — Ты-то где шлялся?
— Ха, — хитро прищурился заяц. — Ездил в секс-тур. В Кампучию.
— Ну и?..
— Что «ну и»? Рис, печеные каракатицы… Шлюхи, конечно. Там сплошные шлюхи, братишка. Два часа — десять центов. Или пачка «Норд Стара». Супер, короче. Но хватит об этом. Давай о тебе.