Старательно ставя стопы «елочкой» и покачивая костлявым тазом, как топ-модель на подиуме, она двинулась к подругам.
— Курятник без петуха, — проворчал бармен. — Ты «Нау» любишь?
Ронин чуть наклонил голову.
— Наш человек, — удовлетворенно улыбнулся бармен.
Из динамиков ударили первые аккорды, трепещущие и неровные, как спазмы подранка, обречено падающего в камыш.
«Когда они окружили дом,
И в каждой руке у них был ствол
Он вышел в окно с красной розой в руке
И по воздуху просто пошел.
И хотя его руки
были в крови,
Они светились
как два крыла
И порох в стволах превратился в песок,
Увидев такие дела.
Воздух выдержит только тех,
Только тех,
кто верит в себя
Ветер дует дует только туда,
куда прикажет тот,
Кто верит в себя.» [42]
Ронин почувствовал, как под сжатыми веками набирается жгучая влага.
Эш медленно развела руки в стороны. Разжала пальцы. Громко цокнули об бетон упавшие пистолеты. Один подпрыгнул и свалился за край плиты. Спустя четыре удара сердца раздался гулкий удар железа о железо.
— Do realy you want to quit? — пропела Эш дурацким голоском героини хентай. — Yes or no?
Ронин не ответил. Пальцы соскользнули с рукояти кинжала.
— Ye-e-es! — по-птичьи вскрикнула Эш.
Она взмахнула руками, взвилась в высокий прыжок, на мгновенье зависла в пустоте, словно легла на воздух, ломко сложилась, как прыгун в воду, громко хлопнули полы плаща, и…
«Воздух выдержит только тех,
Только тех,
кто верит в себя
Ветер дует только туда,
куда прикажет тот…»
Ронин поднес стакан к губам. Запрокинул голову.
Жидкий огонь потек в горло. Угли, что жгли сердце, полыхнули бесцветным, яростным пламенем. Вытопили из глаз жгучую влагу.
Он сдавленно выдохнул, облизнул обожженные губы. Украдкой промокнул уголки глаз.
— Во, опять «чехи» дом взорвали. Отморозки, блин…
Ронин повернулся к экрану телевизора. Поверх фотографии развалин клуба «Стеллаланд» в левом верхнем углу налепили портрет бородача в камуфляже. Закадрового текста Ронин не услышал из-за громкой музыки. Следом пошло интервью с сердито смотрящим в камеру мужиком прокурорской наружности.
«Следователь Генеральной прокуратуры Злобин А. И.», — промелькнула «бегущая строка». Злобин, судя по мимике и артикуляции говорил что-то резкое и нелицеприятное.
Репортаж закончился. Камера показала студию, в которой четыре политика, сидя в инквизиторского дизайна креслах, разом сделали умные и озабоченные лица. В углу кадра замер столбик номеров телефонов студии и адрес веб-сайта телекомпании.
В углу на диване закудахтали, а потом визгливо заржали мамашки. Бармен нервно цыкнул зубом.
Ронин поболтал остатки виски в стакане. Медленно, одним тягучим глотком влил в себя. Прикурил сигарету. Глубоко затянулся. Подождал, пока дым впитает спиртовые испарения, жгущие небо, выдохнул струю в потолок. В голове заиграли на серебряных скрипочках сверчки.
Он сделал еще две затяжки, расплющил окурок в пепельнице. Переложил сумку себе на колени.
Бармен, привычным движением полируя стаканы, искоса бросал на Ронина настороженные взгляды.
— Где тут у тебя Интернет, Арнольд? — спросил Ронин.
Бармен, не скрывая удивления, уставился на него. Крякнул.
— Ну ты даешь… Вон дверь. — Он кивнул влево от стойки. — Слышишь, розовые слоны топочут? Так это и есть интернет-салон.
— А при чем «розовые слоны»?
— Так молодняк теперь жопы отъедает сникерсами — во! — Бармен как рыбак развел руки, показывая размер. — Что пацаны, что писюхи. Жиры розовые свесят из-под маек и гоняются друг за другом.
— Там? — с сомнением спросил Ронин.
— Ага! Нам этот слонятник управа за лицензию на спиртное навязала. Типа, забота о подрастающем поколении. Мы им отдельный вход сделали, чтобы перед клиентами не мелькали. Они его в одиннадцать закрывают и тусуются всю ночь. Я через эту дверь захожу иногда, по ушам самым непонятливым надаю — и все. Чем они там занимаются, не мое дело. Правило одно — шмаль не курить и презервативы в толчок не бросать. Остальное их родителей забота. Правильно я рассуждаю?
— Более чем.
— Повторить? — Бармен указал глазами на бутылку.
— Чуть позже.
Ронин спрыгнул с табурета. Мельком бросил взгляд на экран. Страсти в студии накалились до предела парламентской этики. По заднику студии ползли строчки чата.
* * *
Ронин шагнул в виртуальный мир «розовых слонов».
В салоне решили обойтись без верхнего света. По стенам играли призрачные отсветы работающих мониторов. В полумраке, как в крысиной норке, кипела своя, непонятная чужакам жизнь. Скользили неясные тени, всплывали и пропадали овалы лиц. Слышался топот, писк колесиков кресел по ковролину, из динамиков выплескивалась сэмплированная компьютерная музыка, крики, стоны, зубодробительные удары, канонада выстрелов и гул моторов. Детки играли. И матерно комментировали происходящее.
Ронин прошелся по коридорчику, заглядывая в комнаты. Всюду гурьбой и поодиночке у горящих мониторов в разной степени азарта заходились полуночные геймеры. Возраст по голосам определить было сложно. По лексике — бывалые мужики. Мат на мате, вместо знаков препинания тоже мат и чуть-чуть сетевого слэнга. Горели огоньки сигарет. Под потолком плавали думные пласты тумана.
Из приоткрытой узкой двери сочился яркий свет. Ронин мимоходом заглянул в щель. Успел разглядеть эпизод сценки, после которой надо было следовать правилу не бросать использованные контрацептивы в унитаз.
В стеклянной коробке с надписью «Сисадмин» тоже целовались. Барышня, жирок, действительно, двумя складками свисал над поясом, оседлала худосочного паренька, крепко держала его запрокинутую голову и, как эскимо, облизывала шею.
Ронин успел ознакомиться с прейскурантом и правилами, распечатки скотчем прилепили к стеклу. Особенно умилил пункт пятый: «Ругаться матом запрещено. Пойманный будет выгнан из салона без возврата остатков неизрасходованной оплаты».
Девчонка активнее заелозила по бедрам сисадмина и так вцепилась ему в губы, что Ронин решил вмешаться, пока парню не съели пол лица.
Он постучал по стеклу. Никакого эффекта.
Тупой носок армейского ботинка, врезавшись в переборку, произвел нужный эффект. Распаленная девчонка замерла, как застуканная на месте преступления кошка. Из-за ее растрепанных волос показалось лицо администратора.