— Не нравиццы?
Я промолчала в ответ.
— Не нравиццы?!! — пронзительно пискнул он и с размаху двинул меня в грудь кулачком.
— Нет, — просипела я.
— Ага! — Карлик был явно доволен. — То ли еще будет, Матильда!
Я в этом не сомневалась. Будет много чего интересного. Как говорится, по полной программе. А сейчас всего лишь увертюра к балету. Прима пока что сидит в гримерке и не спешит появляться на сцене.
— Ну что, Матильда? — «Хозяин» поелозил жиденькой задницей и поудобнее устроился у меня на животе, — Вот развязать тебя думаю. Не дело это, весь день-то со связанными руками. Ведь правда?
Я перехватила его взгляд и молча кивнула.
— Пра-а-авда. — Рожица карлика расплылась в довольной ухмылке. — А как ты себя будешь вести, коль развяжу?
Я сразу попробовала бы его убить. Или, как минимум, вышибить из сознания.
— Нормально, — как-то уж очень безлико, очень неубедительно пробормотала я.
— Нармальны-ы-ы? — радостно тявкнул «хозяин». — Нармальны, гришь?.. Врешь ты, Матильда! Мне врешь! А зря! Я ить знаю все про тебя. Все-все-все, чего натворила. А? Мылицыанеров поубивала, тварь! Из-под стражи сбежала! Везде тебя ищут, меня предупреждали специально, что если вдруг встречу бабу в лесу молодую, так чтобы я это… того… осторожнее. Эвон и бумажка лежит у меня с фоткой твоей. — Карлик снова осклабилсж в широченной улыбке и — сволочь такая! — по-хозяйски похлопал ладошкой меня по щеке. — А я осторожный. Я астаро-о-ожный! Вон как тебя взял да словил! А, Матильда? Понравилось?
Я молчала.
— Не понравилось. Да и ладно. Мне-то чего? Ты эта… тока пока, дура, не понимаешь, шо я ж тебя уберег, приютил у себя. А то гнить бы тебе в тюрьме. Али в могиле. А у меня ты как у Христа за пазухой здеся. Кормить буду, в баньку водить. Трахать буду как следует. Чего еще надо? Вон, девке, — карлик кивнул в сторону клетки, — телевизор с зарплаты собираюсь купить. Так што вы с ей не соскучитесь здеся… Как у Христа за пазухой, — еще раз пробормотал он. — А ты тока веди себя, как положено. Не… Это самое… Не бузи тока там, и все прочее. Не провиняйся там, ну и не будешь наказана. Понимаешь? Я снова молча кивнула. — Панима-а-аишь! Уважай меня, падчи-няйси, а я уж плохому не выучу. Я уж об вас, об дурах двоих, позабочусь. А уж если и перепадет вам иногда, так ить за дело. Не просто же так перепадет. Я ж просто так не лютую. — Карлик задумчиво пожевал своими бесцветными губками, чем очень напомнил старуху, которая хранит свою челюсть в стакане с водой. — Я ить, Матильда, с тобой по-простому, по-деревенски. Не учить вас порой, не лупить, понимаешь, так и толку не будет, Я ить добра вам желаю, тока добра. Так что не оби-жайси. Эвон, как тридцать шестая…
Он наконец соизволил подняться у меня с живота, и я смогла вдохнуть свободно. Руки за спиной опять затекли, и я совершенно не ощущала кончиков пальцев. И с ужасом думала о том, что карлик побоится меня развязать. И я так пролежу до утра. А в результате останусь без рук.
Но «хозяин» все же избавил меня от веревки, хотя и обставил эту процедуру великими предосторожностями.
— Уж извини, Матильда, так надо. Чтоб ты того… без глупостей, — пояснил он и напялил мне на голову какой-то мешок. Такие одевают заложникам, чтоб те не видели, куда их везут. — Дикая ты ишо, не попривыкла. Я ить боюсь, не совладать мне с тобой, коль начнешь бесноваться. А не совладаю, так пристрелить придется тебя. Жалко. А ну, давай сядь.
В результате, руки мои оказались прикованными к тем кандалам, что были закреплены на стене. При этом свободы действий прибавилось настолько, что я, например, могла бы легко поправить себе прическу, если бы вдруг возникло такое желание. К тому же хозяин великодушно снял у меня с шеи ошейник и с громким лязгом бросил его на пол. Вот только шансы на освобождение пока не увеличились ни на грош. Возясь с оковами у меня на ногах, карлик пользовался каким-то маленьким инструментиком, напоминающим ключ железнодорожника. Им он, наверное, затягивал болты и на металлических кольцах, охвативших мои запястья. А где этот, будь он неладен, ключик? Без него никуда — не голыми же пальцами бороться с железом… Куда «хозяин» его засунул, пока у меня на башке был мешок?
Впрочем, я не стала особо ломать себе голову над этой проблемой. Черт с ним, с ключом. Наверняка вскоре подвернется более подходящая возможность начать войну. День, два… Но не вечно же карлик собрался держать меня в этих оковах. Дождусь и я своего момента. А на данное время у меня другая задача — постараться выйти из предстоящих сейчас издевательств с наименьшим ущербом, достойно выдержать пытки, суметь при этом сыграть убедительно совершенно убитую, полностью падшую духом бабенку, готовую к любым унижениям, лишь бы ее получше кормили, поменьше лупили, дали попить и хотя бы немного ослабили путы, вернее, кандалы. Вдруг «хозяин» настолько дурак, что поверит? Хорошо бы. Пусть не сегодня. Пусть завтра… послезавтра… даже через неделю. Я готова терпеть неделю, лишь бы в конце концов выбраться из этого адского плена. Желательно без особых потерь. И прикончить при этом Карлушу.
А Карлуша тем временем снова хлебнул из своей бутылки и решил, что настала пора давно обещанного мне суда. И, естественно, последующего за ним наказания — самого вкусненького, самого сладенького, центрального номера вечеринки. Он уселся на кровати у меня в ногах, пошлепал ладошкой меня по бедру и вздохнул:
— Эх, совсем старым стал. Все забываю, шо надо. Што ж этта я, Матильда, одежу с тебя не стянул, как кандалы одевал? А? И ты мне не подсказала.
«Будешь за это наказана», — добавила я про себя, но ошиблась. Карлик решил этот грех мне простить.
— Придеццы вещь портить, — вздохнул он и откуда-то — мне показалось, что из-под матраца, — извлек кинжал с кривым-прекривым клинком. Настолько кривым, что такие в реальной жизни мне видеть ни разу не доводилось. Лишь на картинках в книжках, со сказками Андерсена и Шарля Перро. Там с такими кинжалами изображались разбойники. — Придеццы вещь портить, — еще раз пожаловался «хозяин», и не успела я даже и глазом моргнуть, как он ловко располосовал вдоль рукавов мою спортивную курточку, а следом за ней разрезал у меня на груди и футболку. — Тебе больше оне не понадобиццы. Так походишь пока. А потомока прикуплю бельишко тебе. — Карлик выдернул у меня из-под спины обрывки одежды и, довольным взором оценив мою грудь, почмокал губами. И торжественно объявил: — Приготовления закончены.
«Представление начинается», — подумала я и тяжко вздохнула.
— Почему мыльцыанеров поубивала? — «Хозяин» снова схватился за плетку, но в ход ее пока не пускал. — Рассказывай. Сколько их было?
— Пятеро, — всхлипнула я.
— Пятеро? — От удивления карлик даже приоткрыл ротик. — И всех ты это… того?
— Нет, я их только поранила. Отобрала пистолет и стреляла им по ногам.
— Хм… по ногам… Слышь, тридцать шестая, какая подружка теперича у тебя? В тюрьме ей место, а я спасаю ее, нянькаюсь с ею. А она, сука неблагодарная!.. — Он не договорил, крутанул плеткой и перетянул меня ею поперек живота. Словно плеснул кипятком! Я дернулась всем телом и взвизгнула. И тут же второй удар пришелся мне по ногам. — Так-то! Не нравиццы? — радостно крякнул карлик, — А будешь знать, как супротив власти идтить! А будешь знать, как меня не слушаццы!.. А будешь… знать… сучка… кто… здесь… хозяин…