– Ты о чем?
– Ты был прав! Сейчас три двадцать!!! Я тебя нагло обманул, а ты проглотил!
Мошкин провел рукой по лицу с такой силой, будто желал вообще стереть лицо.
– Да, но я подумал, что, может, я не прав… – начал он.
– Не надо думать!!! Ты смотрел на часы! Своими глазами! Ты видел время! Зачем ты уступил?
– Сам не знаю, – признал Мошкин. Не пытаясь встать с дивана, он печально смотрел в потолок. – Я подумал: зачем спорить из-за ерунды? И вообще, что это меняет?
– Вот именно, что это меняет? И когда тебя толкнули, тебе не хватило уверенности. Ты сказал себе: «Что это меняет?» – и отправился страдать дальше. А надо было не страдать, а врубить!
– Правильно! На два шага и по хлопку! – прошептал Корнелий и, внезапно подскочив, выбежал в коридор.
На его исчезновение никто не обратил внимания. Мошкин и Даф смотрели на Мефа. Мошкин с преданным собачьим выражением, Даф – негодующе.
– Чему ты его учишь? – возмутилась она. – Ну хорошо! Допустим, Мошкин подрался бы с этими парнями. Были бы вопли в коридоре, шум… Прибежали бы еще парней двадцать – это же их общежитие. Ты бы, Меф, конечно, тоже выскочил, ввязался, и началось бы…
– Ну у тебя и воображение! – поморщился Буслаев. – «Был бы у меня внучок Иванушка, да сидел на лавочке да кушал бы яблочко, а полено б упало, и внучка бы прибило!» Чем больше думаешь в драке – тем больше получаешь.
– Подумать лишний раз никому не повредит. Смотри на вещи реально. Допустим, вы с Мошкиным их расшвыряли. Кто-нибудь из южан выхватил бы нож – у них с этим легче легкого. И что?
– А ничего, отрубили бы первым трем руки, остальные бы убежали… – хихикнул Меф, однако заметно было, что он озадачен.
– То-то и оно! А так Женю толкнули, но он поступил мудро – первым остановился. Пусть даже самолюбие немного и пострадало, – сказала Даф.
Меф, умевший ценить клишированные фразочки в искаженном контексте, расхохотался.
– Мудро ты поступил, Женя – первым остановился! – повторил он.
Мошкин посмотрел на Даф взглядом раненой лани, которую идут добивать.
– Я не Женя. Я Евгеша, – тихо и безнадежно сказал он.
Меф поперхнулся и больше не лез со своей иронией.
В дверях, сияя, нарисовался Корнелий. Веснушки самородным золотом осыпали его щеки.
– Ты отомщен, друг! Я нашел твоих парней! – сказал он Мошкину.
Мошкин вскочил. Меф захохотал, а Даф не на шутку встревожилась:
– Что ты с ними сделал?
– Сделал? Да ничего. Ребята оказались сознательные. Поначалу попытались сломать мне нос, так, для знакомства, но раздумали и ушли в военкомат проситься защищать родину. Надеюсь, в военкомате оценят их патриотический порыв, – сказал Корнелий, пряча флейту.
– ЧТО???
– Все предельно просто и никакого мордобоя! Как только у человека образуется очень много лишних сил, которые ему некуда девать, он должен немедленно отправляться в военкомат и защищать, защищать, защищать родину. Это отлично прочищает мозги! – уверенно заявил Корнелий.
Жалостливый Мошкин засомневался, не слишком ли это сурово. Он даже хотел их вернуть, но Корнелий объяснил, что защитников родины уже не остановишь. Они так спешили, что даже попытались угнать трамвай. Им это не удалось, и они ломанулись в военкомат бегом.
– Переборщил маленько с маголодией! Октавой выше взял! – повинился Корнелий.
Мошкин наконец вспомнил о цели своего визита.
– Арей хотел узнать все подробности про эйдос Улиты. Ну про то, как он оказался у вас, и все такое.
Меф рассказал.
– Ага. Я же запомнил, да? – рассеянно спросил Мошкин. – И еще я что-то должен был сказать. А, знаю! Арей велел вам сидеть тихо или у вас будут неприятности!
Мошкина выслушали, после чего Евгеша, вздыхая, отправился обратно в канцелярию. Корнелий проводил взглядом его грустную сутулую фигуру.
– Фи! Вам грозят неприятностями! Как банально! – сказал он.
– Когда грозит Арей – это совсем не банально, – заверил его Меф.
Страсти как орлы с железными клювами. Высматривают жертву сверху, бросаются и клюют. Сильный сгонит птицу, и тогда она взлетает и ищет новую добычу.
Бывает, что какая-то одна птица выберет слабого, вцепится в него когтями и долбит, пока не заклюет насмерть. Поначалу каждому человеку опасен лишь один орел, но когда человек ранен и ослаблен, бывает, что и несколько набрасываются разом и долбят уже до смерти.
Книга Света
Ирка стояла в дверях лодочного сарая и взглядом пыталась отыскать Багрова. Перед ней двумя рядами лежали перевернутые лодки. Десятка два днищ.
– Матвей! Я знаю, ты где-то тут прячешься! – окликнула Ирка.
Никто не отозвался.
«Ага, дуемся, не хотим разговаривать. Ну хорошо!» – азартно подумала Ирка.
– Слушай, Матвей, это же глупо! Мне что, лодки переворачивать? Я, между прочим, девушка! Максимальный вес, который мне можно поднимать, – это вес пулемета. И вообще тебе не холодно лежать? Ты хотя бы что-нибудь подстелил под спинку? Скажи просто: «да» или «нет».
Тишина.
– Слушай, Багров! Все! Мне надоел этот детский сад! Или ты немедленно перестаешь прятаться, или я ухожу!
Ирка демонстративно развернулась и, оставшись на месте, хлопнула дверью сарая. Потом быстро бросилась на живот, всматриваясь, не качнется ли одна из лодок. Ни одна не качнулась. Это было уже слишком. Багров, похоже, совсем не интересовался: ушла она или нет.
– А теперь я уйду на самом деле. Не театрально, а навсегда! Вы проквакали свое счастье, молодой человек! – громко сказала Ирка.
Она действительно хотела уйти, но тут совсем близко раздался непонятный звук. Ирка повернулась и метрах в пяти увидела еще одну лодку. В отличие от прочих, эта не была перевернута.
Ирка решила, что Багров ржет. Лежит на спине на деревянной решетке на дне лодки и ржет.
– Вот ты себя и выдал! Я специально сказала это, чтобы спровоцировать тебя на предсказуемую самцовскую реакцию! – с торжеством крикнула Ирка.