– Моя жена Элоиза, – представил ее Том. – Миссис Мёрчисон, из Америки.
– Здравствуйте, – произнесла миссис Мёрчисон.
– Здравствуйте, – ответила Элоиза. Миссис Мёрчисон согласилась выпить чашечку чая.
– Надеюсь, вы простите меня за столь внезапное вторжение, – обратилась она к хозяевам, – но это очень важное дело, и я хотела повидаться с вами как можно скорее.
Они расселись в гостиной – Миссис Мёрчисон на диване, Том и Элоиза на стульях. Элоиза приняла скучающий вид хозяйки, не слишком заинтересованной в разговоре и присутствующей лишь из вежливости. Том был этому очень рад, хотя прекрасно понимал, что на самом деле разговор чрезвычайно интересует ее.
– Мой муж… – начала миссис Мёрчисон.
– Том, как он велел называть его, – улыбнулся Том, поднимаясь на ноги. – Он видел мои картины – вот этого “Человека в кресле” и, позади вас, “Красные стулья”, более раннюю вещь. – Том говорил довольно резко. Он должен прорваться, и к черту всякие манеры, добросердечие, этику, истину, закон и даже судьбу – в смысле отдаленного будущего. Этот вопрос необходимо решить раз и навсегда. Если миссис Мёрчисон захочет осмотреть дом, – пожалуйста, он покажет его сверху донизу, включая даже погреб. Том ждал, когда она спросит, что сказал ее муж по поводу картин Тома.
– Вы приобрели картины в Бакмастерской галерее? – спросила она.
– Да, и ту, и другую. – Он взглянул на Элоизу, курившую непривычные для нее “Житан” из маисовой бумаги. – Моя жена понимает английскую речь.
– Вы были здесь, когда приезжал мой муж? – обратилась к ней миссис Мёрчисон.
– Нет, я была в Греции и не встречалась с ним.
Миссис Мёрчисон встала с намерением взглянуть на картины, и Том включил две дополнительные лампы, чтобы ей было лучше видно.
– Я особенно люблю “Человека в кресле”, – сказал Том. – Поэтому я и повесил его над камином.
Миссис Мёрчисон картина, судя по всему, тоже понравилась.
Том думал, что она заговорит о теории ее мужа насчет фальсификации работ Дерватта, но она не затронула эту тему, ничего не сказав ни о сиреневых, ни о фиолетовых тонах на какой-либо из картин. Вместо этого она задала те же вопросы, что и Уэбстер до нее, – хорошо ли чувствовал себя ее муж, когда уезжал от Тома, не договаривался ли он о встрече с кем-нибудь.
– Он был в прекрасном настроении, – ответил Том, – и не упоминал ни о каких встречах. Я уже говорил это инспектору Уэбстеру. Странно то, что картина, принадлежавшая вашему мужу, была похищена. Она была с ним в Орли, тщательно упакованная.
– Да, я знаю. – Миссис Мёрчисон курила свой “Честерфилд”. – Картину так и не нашли. Как и моего мужа или хотя бы его паспорт. – Она улыбнулась. У нее было приятное, доброе лицо, довольно полное и потому еще не испорченное морщинами.
Том подлил ей чая. Миссис Мёрчисон смотрела на Элоизу. Оценивающе? Гадая, что думает Элоиза по поводу всего этого? Что ей известно и есть ли что-нибудь такое, что может быть ей известно? Или думая о том, станет ли Элоиза покрывать своего мужа, если он в чем-нибудь виновен?
– Инспектор Уэбстер говорил мне, что вы были другом Дикки Гринлифа, которого убили в Италии, – сказала миссис Мёрчисон.
– Да, – ответил Том. – Но его не убили, он покончил с собой. Я познакомился с ним за пять или шесть месяцев до этого.
– Но инспектор Уэбстер, похоже, сомневается, что это было самоубийство. А если так, то кто мог убить его? И почему? Или у вас нет на этот счет никаких соображений?
Том стоял, прочно упершись ногами в пол и потягивая чай.
– У меня нет на этот счет никаких соображений, – сказал он. – Дикки покончил с собой. Я думаю, из-за того, что ему не удалась карьера художника, – не говоря уже о карьере в судостроительной фирме его отца. У Дикки было много друзей, но среди них не было злодеев. – Том помолчал, но никто не нарушил паузы.
– Врагов он тоже не имел – для этого не было причин, – добавил он.
– Причин убивать моего мужа тоже ни у кого не было, – сказала миссис Мёрчисон. – Разве что существует шайка, занимающаяся подделкой картин Дерватта.
– Ну, об этом я, живя во Франции, не могу судить.
Миссис Мёрчисон взглянула на Элоизу.
– Я надеюсь, вы понимаете, о чем мы говорим, миссис Рипли.
– Миссис Мёрчисон полагает, что, возможно, есть шайка жуликов, наживающаяся на подделках картин Дерватта, – сказал Том Элоизе по-французски.
– Я поняла, – ответила она по-английски.
Том знал, что у Элоизы есть сомнения относительно истории с Дикки. Но он знал также, что может на нее положиться. Элоиза тоже была немного жуликом в душе. Во всяком случае, перед посторонним человеком она не станет высказывать своих сомнений.
– Может быть, вы хотите осмотреть дом? Или сад, пока не стемнело?
Миссис Мёрчисон ответила, что хотела бы.
Они с Томом поднялись на второй этаж. На миссис Мёрчисон было светло-серое вязаное платье. Она была хорошо сложена – возможно, много ездила верхом или играла в гольф, – и никто не сказал бы, что она толстушка. Люди обычно не называют толстыми таких упитанных женщин спортивного вида – хотя, если разобраться, как еще их назвать? Элоиза отклонила предложение присоединиться к ним. Том открыл дверь комнаты для гостей и включил свет, чтобы миссис Мёрчисон могла ее осмотреть, затем, держась так же легко и свободно, провел ее по всему второму этажу, не забыв и спальню Элоизы. Правда, света на этот раз он не включал, так как миссис Мёрчисон спальней не заинтересовалась.
– Благодарю вас, – сказала она, когда они спустились.
Тому было искренне жаль ее. Он сожалел, что убил ее мужа. Но он не может позволить себе терзаться угрызениями совести, напомнил он себе. Иначе он ничем не будет отличаться от Бернарда, стремившегося публично покаяться во всем и тем самым поставить под удар других.
– Вы не встречались с Дерваттом в Лондоне? – спросил Том.
– Встречалась, – ответила миссис Мёрчисон, опять присаживаясь на диван – правда, на самый краешек.
– Какое впечатление он производит? – спросил Том. – Я был буквально в двух шагах от него на открытии выставки, но в другом помещении.
– Типичный бородатый художник. Симпатичен, но малоразговорчив, – обронила она, не проявляя особого интереса к личности Дерватта. – Он сказал, что, по его мнению, его работы не подделывают и что он высказал это мнение Томми.
– Да, ваш муж говорил мне об этом тоже. А вы верите Дерватту?
– На вид он был вполне искренен, а как там на самом деле – откуда мне знать? – Миссис Мёрчисон откинулась на спинку дивана.
– Еще чая? Или, может быть, скотч? – спросил Том.
– Спасибо, я не отказалась бы от скотча.
Том направился на кухню за льдом. Элоиза вышла тоже, чтобы помочь ему.