Том неумело ударил веслом по голове Дикки сбоку. Кромка весла нанесла рану, на глазах у Тома палившуюся кровью. Дикки извивался на дне лодки. Издал нечто среднее между стоном и ревом – звук, испугавший Тома своей громкостью. Том три раза ударил его сбоку по шее, орудуя веслом, как дровосек топором. Лодка качалась, вода плескала Тому на ногу, которой он упирался в борт.
Он рассек Дикки лоб, в этом месте проступила широкая кровавая дорожка. На мгновение Тома охватила усталость, он отвернулся, но Дикки оказался еще в силах протянуть руки на дне лодки, чтобы схватить его. Длинные ноги Дикки выпрямились, чтобы пнуть его. Том ударил Дикки веслом в бок, как штыком. Только после этого распростертое на дне тело расслабилось, стало вялым и неподвижным. Том выпрямился, дыхание возвращалось к нему с мучительной болью. Он огляделся вокруг. Других лодок не было видно, кругом пустынное море, только далеко-далеко просматривалось маленькое белое пятнышко, скользящее справа налево. Быстроходная моторная лодка шла к берегу.
Том сорвал с пальца Дикки перстень с зеленым камнем. Положил в карман. Второй перстень сидел плотнее, но его удалось снять, до крови расцарапав костяшку пальца. Том обыскал карманы брюк. Французские и итальянские монеты. Он не стал их брать. Взял брелок, на котором было три ключа. Потом поднял куртку Дикки и вынул из кармана сверток с одеколоном Мардж. Сигареты и серебряная зажигалка Дикки, огрызок карандаша, бумажник крокодиловой кожи во внутреннем кармане. Все это Том запихнул в собственную вельветовую куртку. Протянул руку к канату, беспорядочной грудой свернувшемуся поверх белого мешка с цементом. Конец веревки был привязан к металлическому концу на носу лодки. Том попытался отвязать его. Узел был ужасный, промокший, к нему нельзя было даже подступиться. Очевидно, его не развязывали гидами. Том в раздражении стукнул по узлу кулаком. Жаль, что не догадался захватить с собой нож.
Он посмотрел на Дикки. Точно ли он мертв? Том присел, забившись в самую узкую часть лодки на носу, и стал наблюдать, не выкажет ли Дикки признаков жизни. Он боялся прикоснуться к нему, послушать сердце или пощупать пульс. Потом отвернулся и снова стал яростно дергать за канат, пока не понял, что таким манером только еще туже затягивает узел.
Он вспомнил о своей собственной зажигалке. Нашарил ее в кармане брюк. Зажег и поднес пламя к сухой части каната. Канат был толщиной около четырех сантиметров. Дело шло медленно, очень медленно, и Том использовал эти минуты, чтобы еще и еще раз оглядеться вокруг. Может ли хозяин лодочной станции разглядеть его на таком расстоянии? Жесткий серый канат не загорался, только тлел и слегка дымился, медленно разделяясь надвое, прядь за прядью. Том стал разрывать его, зажигалка потухла. Том снова зажег ее, продолжая в то же время тянуть канат. Наконец он разорвался, и Том, прежде чем испугаться, успел четырежды обернуть его вокруг голых лодыжек Дикки и завязать огромным нескладным узлом, переусердствовав надежности ради, – ведь он был не мастер вязать узлы. Том прикинул длину каната, примерно десять – двенадцать метров. Теперь он немного успокоился, снова поверил, что выпутается из этой передряги и что все делает правильно. Мешок с цементом удержит труп под водой. Течение будет медленно сносить его, но на поверхность он не всплывет.
Том бросил мешок с цементом в воду. Он с плеском рассек поверхность и стал погружаться, оставляя за собой хвост пузырьков, потом исчез из виду, но продолжал погружаться; наконец канат, обвязанный вокруг лодыжек Дикки, туго натянулся, а Тому к тому времени удалось поднять эти лодыжки и взвалить на борт самую тяжелую часть тела – плечи. Вялая рука Дикки была теплой и неуклюжей. Плечи невозможно было оторвать от дна, и Тому казалось, что рука Диккп растягивается, как резиновая, а само тело остается неподвижным. Том встал на одно колено и, выбиваясь из сил, поднял тело до уровня борта. Лодка сильно закачалась. Том вспомнил про море. Море-то и было страшнее всего. Вернее, только море угрожало ему. Надо выбросить труп через корму, подумал Том, ведь корма ниже всего сидит в воде. Он потащил безжизненное тело к корме, одновременно плавно передвигая канат вдоль борта. Судя по тому, как свободно двигался мешок с цементом в воде, он не достиг дна. Затем Том перевернул тело на живот и начал понемногу выталкивать его из лодки, начиная с головы и плеч. Голова Дикки была уже в воде, край борта приходился на пояс, и теперь непомерно тяжелыми оказались ноги. Они сопротивлялись усилиям Тома, как прежде плечи. Их словно магнитом притягивало ко дну лодки. Том набрал воздуху в легкие и все-таки поднял их. Дикки оказался за бортом, но сам Том потерял равновесие и упал прямо на рукоятку двигателя. Он взревел.
Том сделал стремительный бросок, чтобы схватить рукоятку, но в то же самое мгновение лодка свернула в сторону, описав какую-то безумную дугу. На мгновение Том увидел под собой море и свою собственную руку, протянутую к воде, потому что борта, за который он хотел ухватиться, не оказалось на месте.
Том оказался в воде. Он задыхался, стараясь принудить свое тело подпрыгнуть, чтобы можно было ухватиться за лодку. Попытка не удалась. Лодка вертелась волчком. Том подпрыгнул еще раз, потом погрузился еще глубже, так глубоко, что вода сомкнулась над его головой со смертельной неотвратимой медлительностью и, однако же, так быстро, что он не успел вдохнуть воздуха в легкие, а вместо этого втянул носом воду. Лодка удалялась. Ему и раньше не приходилось видеть, как лодка вот так вертится волчком: сама она никогда не остановится, надо, чтобы кто-нибудь забрался в нее и заглушил двигатель. И теперь, в смертоносной пустынности моря, Том заранее пережил все ощущения умирающего. Снова, колотя руками и йогами, погрузился в воду с головой, и сумасшедший шум двигателя постепенно замер. Его заглушила заполнившая уши вода, стерев все звуки, кроме тех неистовых звуков, которые производил он сам своим дыханием, беспорядочными движениями, отчаянным биением крови. Он снова всплыл на поверхность и машинально начал, барахтаясь, продвигаться к лодке. Ведь это был единственный предмет, который держался на поверхности воды, хотя лодка вертелась волчком и за нее невозможно было ухватиться. Пока он переводил дыхание, ее острый нос пронесся мимо него один, другой, третий, четвертый раз.
Он стал звать на помощь. Единственный результат – наглотался воды. Его рука коснулась лодки под водой, и нос лодки оттолкнул ее в сторону, ударив, словно зверь лапой. С неистовым усилием, старательно уклоняясь от лопасти винта, он попытался дотянуться до кормы. Пальцы коснулись руля. Он пригнулся, но недостаточно быстро. Киль, проходя над головой, стукнул по макушке. Корма снова приблизилась, и он потянулся к ней, и снова руль выскользнул из пальцев. Зато другой рукой поймал борт. Он держался за борт вытянутой рукой, по-прежнему уклоняясь от лопастей винта. С неожиданным приливом сил сделал бросок к углу кормы и… перекинул руку через борт. Дотянулся до рукоятки двигателя.
Мало-помалу он заглох. Том прильнул к лодке и какое-то мгновение ни о чем не думал, лишь испытывал чувство облегчения. И в то же время не мог поверить, что спасен. И только потом ощутил жгучую боль в горле, колотье в груди, затруднявшее дыхание. Он отдыхал то ли две минуты, то ли десять, без единой мысли в голове, собираясь с силами, чтобы втащить самого себя в лодку. Наконец сделал медленный разбег в воде, сначала выпрыгнув, потом погрузившись, перекинулся через борт и теперь лежал ничком на дне лодки, а его ноги свисали над водой. Он отдыхал, смутно ощущая пальцами, что дно лодки скользкое от крови Дикки, которая теперь смешалась с водой, вытекшей из его собственных носа и рта. У него еще не было сил пошевелиться, но он уже начал думать, что лодка вся в крови и вернуть ее хозяину нельзя, что через минуту надо будет встать и завести двигатель. И о том, в каком направлении плыть.