— Хорошо. Поедем все вместе.
Юджин отправился звонить. Фрэнк вывел Тома в холл.
— Хотите посмотреть мою комнату?
Он отворил вторую дверь направо. Жалюзи и здесь были опущены, и Фрэнк, потянув за шнурок, поднял их. Том увидел длинный стол, ровные ряды книг, сложенные стопками школьные блокноты и две фотографии девушки, очевидно Терезы. На одной она была в венке из цветов, в белом платье, розовые губы озорно улыбались, глаза блестели. «Королева бала», — подумал Том. На второй фотографии, тоже цветной, но поменьше, были запечатлены Фрэнк и Тереза на площади Вашингтон-сквер. Фрэнк держал ее за руку, Тереза была в расклешенных бежевых джинсах и хлопчатобумажной блузке, в одной руке — крохотный пакетик, наверное, с арахисом. Фрэнк выглядел красивым и счастливым, как юноша, уверенный в своей девушке.
— Моя любимая фотография, — сказал Фрэнк. — Здесь я выгляжу старше. Снято недели за две до моего отъезда в Европу.
То есть за неделю до того, как он убил своего отца. Том опять почувствовал тревожащее его сомнение: убил ли Фрэнк своего отца? Или он все придумал? Подростки верят в свои фантазии. В нем угадывалась способность сильно и глубоко чувствовать, совсем не характерная для Джонни. Такому, как Фрэнк, понадобится год, а может быть, и целых два, чтобы оправиться после измены Терезы. С другой стороны, выдумать убийство и рассказать об этом мог лишь человек, горящий желанием привлечь к себе внимание, а Фрэнк был явно не из таких.
— О чем вы думаете? — спросил Фрэнк. — О Терезе?
— Ты говоришь мне об отце правду? — мягко спросил Том.
Фрэнк сжал губы. Том уже хорошо знал эту его манеру.
— Зачем мне вас обманывать? — Он пожал плечами, как будто стесняясь своей серьезности. — Пойдемте.
«Конечно, он может обмануть, — подумал Том. — Он больше верит в фантазии, чем в реальность».
— Твой брат ничего не подозревает?
— Мой брат... Он спросил меня, и я сказал, что не... толкал. — Фрэнк помолчал. — Джонни доверяет мне. Мне кажется, он бы и не поверил, если бы я сказал ему правду.
Том кивнул и указал на дверь. Перед тем, как выйти из комнаты, он взглянул на красивую трехъярусную стойку для грампластинок, стоявшую у двери, затем вернулся и опустил жалюзи. Ковер был темно-лиловым, таким же, как покрывало на кровати.
Все вместе они сошли вниз и, взяв два такси, отправились на вертолетную станцию на Западную Тридцатую улицу. Том слышал об этом аэродроме, но никогда там не бывал. У Пирсонов был собственный вертолет, рассчитанный, как показалось Тому (он не считал места), на двенадцать человек. Салон был просторным, с баром и кухней.
— Я их не знаю, — сказал Фрэнк Тому, имея в виду пилота и стюарда, принимавших заказы на напитки и закуски. — Это служащие вертолетной станции.
Том заказал пиво и бутерброд из ржаного хлеба с сыром. Было пять, а полет, как кто-то сказал, займет часа три. Турлоу сел рядом с Юджином ближе всех к пилоту. Том смотрел через ближайшее к нему окошко на удаляющийся Нью-Йорк.
«Чик-чик-чик!» — как было бы написано в комиксе с картинкой вертолета. Внизу исчезали горы зданий, как будто их засасывало все ниже и ниже. Тому казалось, что фильм прокручивают наоборот. Фрэнк сел через проход, напротив Тома. За ним уже никто не сидел. Пилот и стюард, не стесняясь, обменивались шуточками, по крайней мере, об этом говорил их смех. Слева над горизонтом висело оранжевое солнце.
Фрэнк углубился в книгу, которую захватил из своей комнаты. Том попытался вздремнуть. Это было самое разумное — ведь им предстояло лечь в постель еще очень не скоро. Для Тома, Фрэнка, Турлоу, а также Джонни было около двух ночи. Турлоу, как заметил Том, уже спал.
Тома разбудило изменение в гуле мотора. Они снижались.
— Мы сядем на заднюю лужайку, — сказал Фрэнк Тому.
Было совсем темно. Том увидел большой белый дом, дружески мигавший желтоватыми огнями под крышей на террасах с обеих сторон дома. Так легко было себе представить мать, замершую на веранде в ожидании сына, возвращавшегося домой после долгих странствий с котомкой на плече. Том почувствовал, что ему интересен уклад жизни Пирсонов, не просто их дом, а нечто более важное. Справа было море, Том мог разглядеть несколько огоньков, возможно, бакенов и лодок. О! Лили Пирсон — взволнованная мать — и впрямь стоит на веранде! На ней черные брюки и блузка, в сумерках Том не мог разглядеть четко, но ее светлые волосы мелькнули в свете фонарей. Рядом с ней виднелась плотная фигура женщины в белом.
Вертолет коснулся земли. Они вышли, их немного покачивало.
— Фрэнки! Добро пожаловать домой! — закричала мама.
Женщина, стоявшая рядом с ней, оказалась негритянкой; улыбаясь, она тоже двинулась навстречу, чтобы помочь с багажом, который Юджин и стюард вытаскивали из вертолета.
— Привет, мам! — Фрэнк несколько неуверенно (или напряженно?) обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Том смотрел на них издали, он все еще находился на лужайке. Мальчик смущен, но он любит мать, подумал Том.
— Это Евангелика, — сказала Лили Пирсон, указывая Фрэнку на темнокожую женщину, направляющуюся к ним с чьим-то чемоданом в руках. — Мой сын Фрэнк, а это — Джонни, — пояснила она Евангелине. — Как дела, Ральф?
— Прекрасно, благодарю вас. Это...
Фрэнк перебил Турлоу:
— Мам, это Том Рипли.
— Я так рада познакомиться с вами, мистер Рипли! — Подведенные глаза Лили Пирсон изучали Тома, хотя ее улыбка казалась вполне искренней.
Они прошли в дом. Лили предложила им оставить куртки и плащи в холле. Они перекусили или голодны? Евангелина приготовила холодный ужин, если кто-то хочет есть. Голос Лили звучал спокойно и дружелюбно. В ее произношении, как показалось Тому, смешались нью-йоркский и калифорнийский акценты.
Они расположились в просторной гостиной. Юджин исчез в том же направлении, что и Евангелина, видимо на кухне, где наверняка собрался весь экипаж вертолета. Картина Дерватта, о которой Фрэнк упоминал во время своего второго визита в Бель-Омбр, висела здесь, в гостиной. Это была «Радуга», подделка Бернарда Тафтса. Том никогда ее не видел, просто вспомнил название: четыре года назад владельцы Бакмастерской галереи сообщили ему о продаже картины. Том вспомнил также описание Фрэнка: беж внизу, беж на крышах городских зданий и темно-розовая с легкой зеленью радуга над ними. «Все нечеткое и неровное, — сказал тогда Фрэнк. — Нельзя определить, что это за город, Мехико или Нью-Йорк». Так и было, Бернард хорошо потрудился, энергично и уверенно, особенно над радугой. Том с облегчением отвел глаза, не ожидая, пока миссис Пирсон спросит его, действительно ли он является поклонником Дерватта. Лили Пирсон беседовала с Турлоу. Турлоу рассказывал ей о парижских событиях (телефонных переговорах) и о том, как Фрэнк с мистером Рипли провели пару ночей в Гамбурге (после Берлина), о чем Лили, конечно же, знает. Странно, подумал Том, сидеть на диване, превосходящем по размерам его собственный, напротив камина, тоже большего, чем в его доме, над которым висит поддельный Дерватт, такой же, как «Мужчина в кресле» у него дома.