— Все под контролем, не беспокойтесь, дружище; дайте нам спокойно работать, у нас очень много дел, — услышали они; потом комиссар выключил телефон и перевел взгляд на блюдо, где еще оставалось довольно много устриц, гораздо больше, чем это предполагало даже его привычное чревоугодие. — Черт, да они у меня совсем остыли! — воскликнул он, претендуя на изящную шутку. — Так на чем мы остановились?
Они остановились на том, что после разговора с деканом решили взять на абордаж доктора Каррейру, постаравшись сделать это как можно более неожиданно. Им бросилось в глаза его крайне нервное состояние. И еще загорелый внешний вид. Было такое впечатление, что он только что вышел из солярия, заметила Андреа.
Пока комиссар одну за другой поглощал устриц, запивая их маленькими глотками белого вина с фруктовым ароматом, которое как нельзя лучше им соответствовало, Андреа сообщила ему, что они начали разговор с доктором о результатах медицинской экспертизы. Однако тот, как и декан, тоже уклонился от беседы. И сделал это вежливо, но твердо, заявив, что, если у него будет что сообщить, он непременно доложит об этом судье или же непосредственно главному комиссару полиции, с которым его связывают дружеские отношения.
— Ну что ж, похоже, мы все-таки хоть как-то продвинулись, — сказал на это комиссар, с наслаждением заглатывая последнюю устрицу.
Диего Деса между тем разделался со своими, время от времени кивая головой вслед словам Андреа. Теперь он довольно улыбался, наблюдая, как официант расставляет приспособления, необходимые для приготовления стейка тартар. Это означало, что сейчас придет хозяин ресторана, чтобы лично его зажарить. Хозяин был настоящим виртуозом своего дела. Он долгие годы жил в эмиграции в Цюрихе, где обучал приготовлению стейков всех, кто работал в сети «Мовепик», в результате чего приобрел известность во всей Швейцарии как лучший их изготовитель. То, что он сейчас решил сам приготовить стейк, было настоящим подарком, ибо он делал это исключительно для избранных клиентов.
Маноло вошел в зал, поздоровался с гостями и без всяких околичностей приступил к работе. Профессиональная беседа закончилась; она сменилась более прозаическими рассуждениями относительно того, с чем стоит готовить это блюдо из сырого мяса: с виски или с коньяком. Впрочем, это не мешало Маноло совершать поистине виртуозные движения руками.
Когда повар завершил приготовления и простился с участниками застолья, Салорио уже разрезал хвостик миноги, которую ему подали приготовленной в собственном соку, или, иными словами, по-бордоски.
Остаток обеда они провели, что называется, за переливанием из пустого в порожнее, словно надеясь путем повторения пройденного лучше запомнить урок; никаких новых мыслей, кроме тех, что уже сформировались у него в голове, у комиссара не возникло. Когда кофе был выпит и бокалы опорожнены, комиссар простился со своими подчиненными.
— В следующий раз платите вы. Я поехал домой, поработаю немного, — сказал он им, садясь в машину, которую вызвал по телефону, когда подали кофе.
Снова пошел дождь. Но как только комиссар захлопнул дверцу служебного автомобиля, создалось впечатление, что никакого дождя нет и в помине.
— Не хочется промокнуть, — сказал он, словно оправдываясь, водителю, когда разместился в машине.
Между тем Андреа, левой рукой помахивая ему на прощание, а правой удерживая зонт, решила вдруг с запозданием ответить на заявление шефа.
— Ну разве что в «Гато негро», а так пусть за тебя твоя венесуэлка платит, старый козел, — пробормотала она, изображая на лице очаровательную улыбку. Комиссар уже не мог ее услышать, на что, собственно, со всей очевидностью и рассчитывала предусмотрительная инспекторша.
Компостела, 2 марта 2008 г., 22:00
Весь вечер Салорио провел у телевизора, одним глазом следя за футболом, держа у левого уха телефонную трубку и время от времени делая пометки на страницах рабочего блокнота. Последнее давалось ему с трудом: приходилось постоянно удерживать блокнот, соскальзывавший с подноса, на который он его положил.
Дом без Эулохии казался ему пустым. Сальвадор тоже куда-то исчез и не подавал никаких признаков жизни. Комиссар пребывал в полном одиночестве. Эулохия обычно заполняла собой все пространство, и не только своим присутствием, но и громким голосом, неповторимыми карибскими интонациями, жестами и повадками, которые вызывали у Андреса непременную улыбку, создавая у него впечатление, что он пребывает внутри одного из многочисленных латиноамериканских сериалов, идущих по телевизору по утрам и в обеденные часы, сериалов реальных, как сама жизнь. Именно эту реальность и олицетворяла для него Эулохия; она воплощала собой само существо жизни в ее самом простом, исконном проявлении.
Тем не менее нельзя сказать, чтобы в этот вечер первого воскресенья марта ему очень уж ее не хватало. В его памяти об этом вечере сохранится не столько грустное ощущение от отсутствия в доме Эулохии, сколько бесконечные телефонные переговоры, а также то, что в тот день «Реал Мадрид» выиграл матч у «Рекреативо» из Уэльвы со счетом 3:2. Благодаря этой победе мадридская команда оказалась в турнирной таблице на пять пунктов выше «Барселоны», уступившей со счетом 2:4 мадридскому «Атлетико», и уверенно шла к завоеванию кубка Лиги, что, впрочем, комиссара не слишком радовало.
«Депортиво» в этот день уступил «Вильярреалу» со счетом 0:2, а «Ливерпуль», со своей стороны, обошел со счетом 3:1 «Болтон». К Ливерпулю, как к родине «Битлз», он испытывал определенное почтение, но, по правде говоря, футбол мало его интересовал. Если он и следил за ним, то лишь для того, чтобы поддерживать разговоры с подчиненными во время утреннего кофе.
Он запомнит все вышеупомянутые подробности футбольных матчей совершенно автоматически, возможно, просто потому, что они запечатлеются у него в памяти в те моменты, когда он решит не слишком обращать внимание на то, что ему без конца повторяют на другом конце различных телефонных линий; в такие моменты он, исключительно из вежливости, покорно все выслушивал, но при этом не слышал практически ничего из того, что ему говорили.
Он давно привык к тому, что в разговорах с ним большинство людей по три или четыре раза подряд повторяют одну и ту же информацию; в каких-то случаях это стремление получше донести свои мысли, в других — элементарное проявление подобострастия.
Но как бы то ни было, футбол он не любил. Хорошо еще, что в Компостеле нет арены для боя быков и ему не приходится председательствовать на корриде, например, по случаю праздника апостола.
— А ведь когда-то такая арена была, — вспоминал он всякий раз, когда об этом заходила речь. — В шестнадцатом веке быки бегали по площади Обрадойро.
Итак, футбол по телевизору в тот вечер его не слишком занимал. Гораздо больше его волновали данные, которые он поспешно записывал в своем блокноте, извлекая из многочисленных телефонных разговоров нужную ему информацию; в конце вечера ему уже были известны все неведомые прежде подробности, касающиеся останков святого апостола Иакова.