Служители, раскачивающие кадило, тираболейрос, не двигаются с места, то есть почти не двигаются. Только их руки поднимаются и опускаются на несколько сантиметров всякий раз, когда чаша оказывается возле них. Чаша с сидящей на ней верхом Кларой.

В пароксизме движения наступает экстаз. Какую еще цель может иметь умопомрачительный полет над миром, если не достижение сего восхитительного состояния? В какое-то мгновение полет прекращается и чаша замирает в воздухе. Это похоже на удивительный миг дневного перемещения небесного светила, когда оно достигает зенита, тот самый уникальный момент, когда солнце доходит до наивысшей точки в своем шествии по небу и застывает в неподвижности. Однако если тут же, не теряя ни мгновения, оно не приступит к спуску, то и сам процесс движения, и его цель потеряют всякий смысл; наступит конец эволюции.

В траектории, которую описывает Клара, этот момент наступает несколько раз то в северной части трансепта, то в южной, ибо блаженство в разнообразии, а интересующая ее троица, состоящая из комиссара, декана и его племянника, располагается на разных концах галереи.

Очередной момент неподвижности был достигнут благодаря исходному толчку, сместившему дугу движения кадила на тринадцать градусов по отношению к вершине приводного механизма. В своем сне Клара соотнесла этот толчок с ударом ноги декана, который тот нанес по чаше, после чего переместился с южной части галереи на северную и продолжил попеременно переноситься с одной стороны трансепта на противоположную. В результате спустя восемьдесят секунд, по завершении шестнадцати циклов, амплитуда движения кадила значительно увеличилась, достигнув восьмидесяти двух градусов, и казалось, что чаша вот-вот врежется в свод, слава богу, пока не небесный, хотя и до последнего уже было рукой подать: скорость движения уже достигала девятнадцати метров в секунду.

Оставаясь во власти сна, Клара содрогнулась, осознав подстерегавшую ее опасность. Если кадило, на котором она восседает, исчезнет, превратившись в бесконечно малую частицу антиматерии, или канат, с которого свисает серебряная чаша и за который держится она, превратится в ниточку света с нулевой массой, полная механическая энергия, то есть сумма кинетической энергии и потенциальной энергии гравитационного поля, останется неизменной во времени. И тогда наступит небытие. То есть смерть.

Осознав это, Клара попыталась покинуть свой сон, но ей это не удалось. Кадило неожиданно изменило траекторию маятника и пустилось в полет, который вначале казался свободным, но очень скоро вошел в штопор, образуя спираль, подобную рисунку раковин улитки и моллюсков или же кривой Фибоначчи.

Сей более чем странный полет совершенно необъяснимым образом перенес ее, покружив над деамбулаторием, внутрь крипты, где хранится саркофаг с мощами святого апостола.

Она со всего размаху ударилась об него, и все вокруг наполнилось яркими вспышками пламени, из которых возникли сияющие звезды. Вот так, наверное, рождался Млечный Путь, Путь Сантьяго, подумала Клара в завершение своего удивительного сна.

— Вот это да! Вот он какой, Млечный Путь! — сказала она себе, и в это мгновение проснулась.

Пробудившись, она тут же бросила взгляд на край трифория и увидела, что комиссар с Адрианом по-прежнему ведут там беседу. Ей показалось, что они говорят о главном алтаре, и в какое-то мгновение даже привиделось, что они парят над ним, как это случилось с ней в ее недавнем сне.

Тут Клара отчетливо осознала, что одна она с этим делом не справится. Все заметно осложнилось. Тогда она взяла в руки мобильный телефон и набрала номер коллеги по адвокатской конторе, которому она больше всех доверяла; затем сделала второй звонок, на этот раз еще одному коллеге, которого считала наиболее компетентным в подобного рода делах. Лучше поздно, чем никогда. Она и так неправильно поступила, не прибегнув к их помощи с самого начала.

В этот момент она вдруг подумала об одной странной детали, на которую раньше не обратила внимания. Как так получилось, что никто из коллег не подошел к ней во время церковной панихиды? Где они все были? Или она перемещалась сегодня так стремительно, что никто из ее товарищей не смог нигде ее обнаружить?

11

Компостела, понедельник, 3 марта 2008 г., 18:00

Как только Адриан, вытянув вперед правую руку, показал на главный алтарь, Андрес Салорио понял, что ситуация претерпела кардинальный, поистине коперниковский переворот.

— Ты хочешь сказать, в крипте? — спросил комиссар.

— Да, разумеется, — ответил племянник декана, чье недвижное тело остывало на крыше собора.

— Ей что же, недостаточно было мощей, которые покоятся в некрополе? — настаивал полицейский.

— Нет, она все время говорила мне, что людей нисколько не волнует, страдал ли какой-нибудь безымянный галисиец, живший тысячу лет тому назад, артритом, или у него была трещина в лобковой кости как следствие удара в пах.

— А ты что ей на это говорил?

— Ну, соглашался, что это, возможно, не представляет особого интереса, но зато любопытно было бы узнать, что ели наши предки и какие болезни были наиболее распространены в те давние времена.

— И что она тебе отвечала?

— Ничего. Тогда я пытался убедить ее, что главное написать диссертацию, ведь это позволит ей получить докторскую степень.

— А она что?

— Смеялась. А потом снова повторяла, что, если бы ей удалось заполучить подобные сведения об апостоле, это, несомненно, вызвало бы большой интерес. Ведь и правда, знать о том, какими болезнями страдал родственник самого Христа, — это клёво.

— Это что?

— Ну, клёво… в общем, здорово.

— А! А ты продолжал с ней спорить?

— Ну, в какие-то моменты да, в какие-то нет. В зависимости от ее настроения, она ведь очень легко раздражалась.

— Она была девушкой своенравной, верно.

— Да, ершистой и упрямой, точно.

— И как долго это продолжалось?

— До тех пор, пока она не настояла на том, чтобы я представил ее дяде.

— Твоему дяде? Зачем?

— Ну, она каким-то образом узнала, что он единственный, кому известны имена всех трех хранителей ключей, открывающих саркофаг… В общем, она захотела с ним познакомиться, чтобы попросить ключи.

— А она не хотела, чтобы их попросил ты?

— Нет.

— Почему?

— Говорила, что я не обладаю достаточной силой убеждения и необходимой напористостью.

— Ну и как ты это воспринял?

— Нормально. Может быть, мне и не хватает этих качеств, но ее-то я сумел убедить.

— В чем?

— Ну, чтоб мы начали встречаться.

В этот момент Адриан показался комиссару совсем крохотным, меньше воробушка, слабым и бесхарактерным. Понятно, что парня использовали исключительно для того, чтобы добраться до его дяди. Впрочем, лучше ему не вдаваться во все эти дебри человеческих отношений. Но и резких пируэтов в стиле тореро тоже делать не стоит.