Он понимал, что должен стать агрессивным и злым для того, чтобы указать Майе на дверь. Но по каким-то, ему самому не понятным причинам, он не чувствовал злобы — только печаль, смирение и полную беспомощность.
Франке снилось, что она забивает в стену гвоздь, чтобы повесить картину. Она изо всех сил била по шляпке, но гвоздь ни в какую не желал входить в бетон.
«Наверное, гвоздь, вообще, невозможно забить в бетон», — подумала она и в этот момент проснулась и растерянно посмотрела по сторонам. Она хорошо понимала, что все это ей приснилось, но почему тогда не стихают удары молотка? Гремело во всем доме, и только через несколько секунд до Франки дошло, что кто-то стоит у входной двери и непременно желает попасть в дом.
Она встала и едва не вскрикнула от боли. От долгого сидения в неудобной позе у нее заныли все суставы, шея болела при малейшей попытке повернуть голову. Книга, которую она читала, упала на пол, и, открытая, валялась на ковре. Несмотря на теплую погоду, Франке было холодно. Неудивительно, что она сразу почувствовала себя несчастной и жалкой.
Она вышла в холл. Беатрис уже спускалась по лестнице — заспанная и растрепанная.
— Что случилось? — крикнула она. — Почему меня никто не разбудил? Уже почти двенадцать часов.
— Я тоже только что проснулась, — призналась Франка. — Мы вчера выпили лишнего.
— Боюсь, что да, — Беатрис потуже затянула пояс халата и раздраженно посмотрела на дверь. — Господи, что за ненормальный так стучит? — она попыталась поправить непослушные волосы. — Вы не откроете дверь, Франка?
Франка подошла к двери и открыла. На пороге перед ней стоял Михаэль.
— Боже мой, — яростно прошипел он, — я уже думал, что никого нет дома!
— Михаэль! — совершенно растерявшись, воскликнула Франка.
Михаэль поднял с крыльца небольшой чемоданчик.
— Я могу войти? Я стою здесь уже целую вечность.
Франка отступила на один шаг.
— Да, конечно.
Михаэль вошел, и Франке показалось, что ясный день потускнел и померк. Франка еще сильнее ощутила пронизавший ее холод, невидимая удавка сдавила горло — это ощущение преследовало ее уже много лет. Ей стало тяжело дышать, грудь с трудом поднималась и опускалась в такт дыханию. Ее охватил противный страх. Страх, неуместный в ее возрасте, неуместный для взрослой женщины. Она помнила, что испытывала его, будучи маленькой девочкой, но почему он вполз в нее сейчас? Но страх был, переполнял ее, поднимался к горлу, и не было никакой возможности от него отделаться.
— Добрый день, — сказал Михаэль, увидев Беатрис. — Я — Михаэль Пальмер.
— Беатрис Шэй, — приветливо отозвалась Беатрис. С налетом раздражения она посмотрела на Франку. — Вы не сказали мне, что ждете мужа.
— Она меня не ждала, — объявил Михаэль, — я приехал экспромтом.
— Ах, вот оно что, — сказала Беатрис. Франка могла бы поклясться, что от Беатрис не укрылось ее замешательство.
— Франка, идите с мужем в гостиную. Из кухни возьмите кофе, чай, воду и что там еще вам может понадобиться. Если я вдруг понадоблюсь, то я наверху.
У Франки вдруг возникло совершенно детское желание попросить Беатрис остаться. Но она, естественно, подавила этот порыв. Она лишь сказала:
— Беатрис, приходил Кевин. Он пригласил нас на ужин — вас, Хелин и меня, на семь часов.
— Удивительно, какой у нас сегодня с самого утра наплыв посетителей, — сказала Беатрис. — Вы уверены, что это был Кевин? По будням он обычно не приглашает.
— Он сделал это из-за Хелин… — начала было Франка, но услышав нетерпеливый кашель Михаэля, умолкла. — Но, в любом случае, это был Кевин, — зачем-то сказала она, хотя было ясно, Беатрис и без того в этом не сомневается.
— Есть ли здесь комната, которую я бы мог снять на одну ночь? — спросил Михаэль. — Иначе мне придется искать гостиницу.
— Комната, где живет ваша жена — единственная, которую мы сдаем, — объявила Беатрис.
— Но чемодан ты можешь поставить и в мою комнату, — торопливо сказала Франка. — Пойдем. Я покажу тебе комнату.
— Я бы с удовольствием поел, — сказал Михаэль, поднимаясь вслед за Франкой по лестнице. — Нам же не обязательно говорить здесь, или я не прав?
— Ну… как ты хочешь… мы можем куда-нибудь поехать…
Михаэль занес в комнату чемодан, который — несмотря на свои скромные размеры — показался здесь громадным чужеродным черным предметом. Потом Михаэль исчез в ванной, чтобы «немного освежиться». Франка вытерла повлажневшие ладони об джинсы и посмотрела на себя в зеркало. Нет ли пятен на футболке? Не помяты ли джинсы? Почему она утром не помыла голову? Она кое-как пригладила волосы, пощипала себя за щеки, чтобы придать им хоть какой-то цвет, еще раз посмотрелась в зеркало и нашла себя непривлекательной и безвкусной. В голове промелькнула мысль о том, что в течение предыдущих двух недель она была вполне довольна своей внешностью, но теперь, с приездом Михаэля, сразу утратила уверенность в себе.
«Он не успел произнести ни одного слова, — подумала она, — прошло всего каких-то пять минут, а она уже превратилась в кричащий комок нервов».
— Вам стоило бы принять хороший глоток шнапса, — произнес рядом с ней чей-то голос. Беатрис, которая собиралась уйти в свою комнату, но передумала и незаметно вошла в комнату Франки. — Тогда вы опомнитесь и соберетесь с силами, а не будете сидеть, как заяц под дулом охотничьего ружья. Это вам совершенно не нужно.
Франка вздохнула.
— Я действительно так выгляжу?
— Вы до неузнаваемости изменились за последние две минуты, — сказала Беатрис. — Честно говоря, женщина, которой вы были до этого, нравилась мне гораздо больше. Мне кажется, что то была настоящая Франка. Сейчас же я вижу перед собой перепуганное создание, вошедшее в роль маленькой девочки, которая хочет угодить злому папе. С маленькими девочками очень нежно обращаются. Во всяком случае, вы сильно на это надеетесь.
— Я не знаю, что произошло. Как-то…
— Покажите ему зубы, — сказала Беатрис, — и перестаньте приглаживать волосы. Это он нагрянул с неожиданным визитом. Не мог же он ожидать, что вы будете выглядеть, как королева на официальном приеме.
Франка невольно рассмеялась.
— Да, выгляжу я, конечно, не очень стильно. Господи, у меня все поджилки трясутся. Мне и правда надо выпить чего-нибудь крепкого. Кевину сегодня рано утром тоже потребовался коньяк. Что это с нами делается?
— Здесь вообще все стали очень нервные, — заметила Беатрис. — Наверное, что-то нехорошее носится в воздухе. Я не знаю, что это, но оно мне не нравится. Кажется, у людей застоялись эмоции, — она тяжело вздохнула. — Может быть, мне стоит позвонить Алану?
— Почему нет? Сегодня первое мая. Вы можете пожелать ему счастливого лета.