С этого момента Беатрис жила лихорадочным предчувствием, что Мэй все еще находится на острове, и что скоро она, может быть, увидит свою подругу. Эрих обещал об этом позаботиться, он записал фамилию Мэй и ее адрес. Беатрис надеялась, что Эрих все сделает сразу после завтрака, но он решил потянуть время, получая немалое удовольствие от нервозности Беатрис.
Придя на урок немецкого, Беатрис передала Вилю приглашение, но при этом не преминула заметить, что идея праздника принадлежит Эриху.
— Я не хотела никакого праздника, но боялась, что он разозлится и придет в бешенство.
Виль медленно кивнул.
— Он любит давить на людей, даже своими благодеяниями.
— Сколько ему лет?
— Майору Фельдману? Думаю, что около сорока.
— Хелин будет двадцать два. Она намного моложе его, и он очень плохо с ней обращается.
Виль снова кивнул.
— Да, я тоже это заметил. Он обращается с ней, как с маленькой девочкой. Но, может быть, он и правда думает о ней, как о маленькой девочке — ведь она вполовину моложе его.
После урока Беатрис задумалась о том, зачем вообще Хелин вышла замуж за Эриха. Они с Мэй часто хихикали по поводу любовных отношений, хотя и сами не знали толком, о чем говорили. Мэй в то время увлеклась одним мальчиком из Сент-Мартина, и говорила, что очень его любит и теперь понимает, что заставляет людей жениться и выходить замуж. Беатрис рассказала об этом Деборе, но мать сказала, что Мэй пока мала для любви.
— Всему свое время, — сказала Дебора, — настанет день, и чувства сами откроются вам и вскружат вам головы.
Во всяком случае, Беатрис поняла, что любовь может толкать человека к неверным поступкам. Эрих был красив, и поэтому Хелин соблазнилась и захотела выйти за него замуж. Но теперь она влипла и наверняка, жалеет о своей опрометчивости. Беатрис дала себе слово, что сама будет осмотрительнее.
Выйдя на дорожку, ведущую к дому, Беатрис издалека услышала голос Эриха. В его голосе было столько злобы и ненависти, что Беатрис стало холодно, несмотря на ласковое августовское солнце, которое по-летнему грело землю. Было пять часов, в это время Эрих обычно находился в хорошем настроении, но сейчас он был почему-то раздражен и зол.
У ворот стоял вездеход, возле него — четверо вооруженных до зубов немецких солдат. Один из них держал карабин на изготовку.
Перед солдатами стояли два человека, чей жалкий вид являл собой разительный контраст в сравнении со здоровой упитанностью оккупантов. Оба были высокие и рослые, но стояли, ссутулив плечи и опустив головы. На худых телах болталась рваная грязная одежда. Щеки у обоих мужчин ввалились, лица были худыми и серыми. Свои шапки они нервно мяли в руках. Они явно испытывали сильный страх, а во всем их облике сквозила жуткая безнадежность. Эрих с надменным видом расхаживал взад и вперед и по-английски говорил этим людям:
— Вы будете содержать в порядке сад, и если я говорю «в порядке», то именно это я и имею в виду. На лужайке не должно валяться ни одного опавшего листа, а розы должны цвести, и не дай бог, если хоть одна из них поникнет. Вы лично отвечаете за это, вы поняли? Вы понимаете, что вам крупно повезло? Другие строят Атлантический вал и подземные бункеры. Они на самом деле надрываются, а перевозка камней — это очень тяжелая работа, уверяю вас. Но если вы сильно радуетесь и думаете, что у вас будет здесь вольготная жизнь, то вы очень ошибаетесь, — Эрих остановился и посмотрел на более высокого из двоих. — Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. Как тебя зовут?
Человек поднял голову. В темных глазах застыла неизбывная печаль. Он ответил по-английски с сильным французским акцентом:
— Меня зовут Жюльен.
— Ага. Жюльен. А тебя?
Теперь он обратился ко второму человеку, такому же подавленному, как и его товарищ.
— Меня зовут Пьер.
— Отлично. Жюльен и Пьер. Вы будете здесь работать, не правда ли? Действительно работать. Вы будете беспрекословно исполнять приказы — мои и миссис Фельдман, и вы будете очень прилежны. Очень прилежны. Знаете ли вы, как меня зовут? Я — майор Фельдман. Для вас я — герр майор. Вы будете приветствовать меня каждый раз, когда увидите. Не забывайте, — он повысил голос, перейдя почти на злобный крик, — не забывайте, что вы — ничто! Вы — два куска дерьма. Вас тысячи. Если вы мне не подойдете, я тотчас вас заменю. Если в мире станет на два куска дерьма меньше, он не изменится, он просто этого не заметит. Миру все равно, есть дерьмо или оно исчезло. Вы со мной согласны?
Ответа не последовало. Эрих зло прищурился.
— Я спросил, согласны ли вы со мной. Жюльен? Пьер?
— Да, — сказал Жюльен.
— Да, — сказал Пьер.
Лицо Эриха осталось неподвижным.
— Теперь принимайтесь за работу. Сад сильно запущен. Дел у вас будет много.
В этот момент он увидел Беатрис, медленно подошедшую к воротам. Эрих улыбнулся.
— Привет, Беатрис. У меня для тебя хорошая новость. Твой любимая Мэй действительно вместе с родителями осталась на острове. Она непременно придет на твой день рождения.
Беатрис вздрогнула от неожиданности. Сейчас на несколько мгновений она забыла о Мэй. Сердце ее сильно забилось, она почувствовала, что лицо ее вспыхнуло ярким румянцем. Эрих заметил это, и было видно, что он очень рад тому, что смог сделать Беатрис счастливой.
— Вот видишь, все не так плохо, — сказал он.
Оба пленника, сопровождаемые вооруженным солдатом, исчезли в саду. Беатрис посмотрела им вслед.
— Кто это?
— Военнопленные. Из Франции.
— Военнопленные?
— Да, Германия, как наверное тебе известно, победила Францию. Держись от них подальше. В большинстве своем французы недостойные люди. Ненадежные и лживые. Среди них много преступников.
На взгляд Беатрис, эти люди едва ли были опасны, но она решила на всякий случай быть начеку. Правда, сейчас ее беспокоили куда более важные вещи.
— Может быть, вы позволите мне сейчас навестить Мэй? — с надеждой в голосе спросила она.
Эрих в ответ, естественно, снова нахохлился.
— Послушай, надо все-таки уметь ждать. Ты, безусловно, хотела отпраздновать свой день рождения, и я тебе это разрешил. Теперь наберись терпения и жди!
У Беатрис не было никакого желания напоминать ему, что она не просила ни о каком празднике. Она уже достаточно хорошо его знала и понимала, что Эрих не станет вступать в дискуссии, а если надо, то и извратит факты. Она ничего не ответила, убежала в свою комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Она встала у окна и принялась смотреть на деревья, листва которых уже начала понемногу желтеть. Дебора когда-то сказала ей, что силой мысли можно поддерживать связь с далеко уехавшим человеком. «Если ты будешь сильно о нем думать, пошлешь ему все свои мысли и чувства, то он обязательно это почувствует, и между вами установится невидимая, но очень крепкая связь».