— Понятно. Что ж, сеньор Шибельхут, можете не сомневаться, все дороги, ведущие в город, будут взяты под контроль. И ещё я отправлю запрос в полицию Гвадалахары, на тот случай, если он решил податься в том направлении.
— Хорошо. Большое вам спасибо, сеньор капитан… Да, я обязательно взгляну на их… Хорошо, завтра вечером. Завтра утром мы уедем отсюда… Понял. Как только вернемся. Adios! — Теодор положил трубку и посмотрел на Рамона.
— Ты упомянул о кашне, — сказал Рамон. — Тео, но ведь я тебе этого не рассказывал, не так ли?
— Нет, конечно. Если бы ты… — Тут в его душе зародилось нехорошее предчувствие. — А что тебе об этом известно?
— Какой-то парень спрашивал меня о том же. Наверное, я просто как-то в разговоре с тобой упомянул об этом, а ты просто пересказал от своего имени, — глубокомысленно изрек Рамон.
— И когда ты говорил с тем парнем?
— Точно не могу сказать. Но думаю, незадолго до того, как пришла открытка.
— А как он выглядел? Где ты встретился с ним?
— На улице, у моего дома. Я вышел прогуляться — а он нагнал меня и пошел рядом. Я тогда ещё подумал, что он пытается продать мне кашне.
— А само кашне ты видел?
— Нет. Оно находилось в бумажном пакете. Все было в точности так, как ты рассказал Саусасу. Я сказал ему, что никакого кашне я не терял, и меня это не интересует. И тогда он ушел.
— А какой он был из себя?
— Ну… ростом пониже меня…
— Худощавый? На вид лет двадцать?
— Может быть. Я не помню.
— Ясно, это он. Иначе просто быть не может. Но все-таки интересно знать, почему ему так хочется непременно всучить кому-то это дурацкое кашне? — задумчиво проговорил Теодор, расхаживая взад-вперед по гостиной. И чье это кашне?
— Все это похоже на сон, Тео, — испуганно пробормотал Рамон. — Может быть, нам и в самом деле приснился один и тот же сон?
— Нет, Рамон. Этот парень знает нас. Возможно, он знал и Лелию. Он украл мой дневник, и он немножко говорит по-английски… Завтра вечером мы встречаемся с Саусасом. Он хочет показать нам несколько фотографий. Фотографий преступников, — пояснил Теодор. — Так что это наш последний день в Гуанахуато. Завтра с утра пораньше отправляемся в обратный путь.
Теодор спешил. Его машина стремительно летела по извилистой горной дороге, и два или три раза он даже заметил, что Рамон испуганно вздрагивал и вжимался в свое сиденье. По крайней мере, хоть какая-то реакция, подумал Теодор, хорошо еще, что инстинкт самосохранения не атрофировался у него окончательно. Проезжая по пути через Морелию, он предложил остановиться и перекусить, но Рамон отказался, сказав, что совсем не голоден, и тогда Теодор погнал дальше, торопясь поскорее достигнуть столицы.
— Возможно, этот парень и грабитель, Тео, но это совсем не означает, что он убийца, — сказал Рамон.
— Ничего, скоро увидим.
— Я знаю, как с ним обойдутся в полиции, если им все-таки удастся его задержать. Его запихнут в одиночную камеру, станут таскать на допросы и будут бить до тех пор, пока он не скажет хоть чего-нибудь, просто для того, чтобы положить конец этому кошмару!
Теодор не ответил, а лишь вынул из пачки очередную сигарету и прикурил её от окурка предыдущей.
— И, скорее всего, это выбитое признание будет его лишь словом против моего, — продолжал развивать свою мысль Рамон. — Сначала они добиваются от человека признания, хотя бы на словах, а когда его все-таки удается получить, то им этого оказывается уже мало. Они начинают требовать конкретных доказательств, которые можно увидеть или пощупать — следы крови, свидетели…
— Надеюсь, Рамон, ты сможешь увидеть этого человека. Ты сможешь увидеть и даже дотронуться до него!
— Да! И тут же решу, что он виновен? Похоже, ты не сомневаешься, что так оно и будет! Это же просто двадцатилетний пацан!
— Как я уже сказал, на мой взгляд, от него можно всего ожидать. Само собой разумеется, полицейским придется его допросить. Так что, почему бы тебе не спешить сбрасывать со счетов мое мнение?
Рамон рассмеялся.
— Потому что это невозможно! И так как все уже решили, что Рамон Отеро сумасшедший, то ничто из сказанного или сделанного мной тому парню все равно не поможет. — Рамон сложил руки на груди. — Но, по крайней мере, я могу хотя бы попытаться!
Теодор сбавил скорость, ибо ему показалось, что раздражение Рамона в немалой степени вызвано слишком быстрой ездой. Как он и предполагал, Рамон будет добиваться, чтобы ему сначала четко представили все факты, а уж потом примет для себя решение, верить или не верить в виновность мальчишки. К тому же Теодор начал всерьез опасаться, что далеко не всем фактам можно будет найдено осязаемое подтверждение, и тогда несмотря ни на что Рамон лишь укрепится в своей иллюзии. Если же парень просто признается, что Рамон все равно ему не поверит.
На город опускалась ночь. Теодор видел издалека красные огни столичной радиобашни. Затем по обеим сторонам от дороги появились фонари. Они были в западном конце Пасео-де-ла-Реформа.
— А вот и полиция, — сказал Теодор, останавливая машину.
Впереди двое полицейских останавливали машины, заглядывали в салон, освещая находящихся в нем электрически фонариками, и затем пропускали транспорт дальше. Луч фонарика на мгновение выхватил из темноты лица Теодора и Рамона, переместился на заднее сидение и пол машины, а затем покинул салон и дал сигнал проезжать.
— Надеюсь, его уже поймали, — сказал Теодор. — Его вполне могли задержать, а этих постовых просто ещё не успели об этом уведомить.
— Но разве он въезжал бы в город не по этой дороге?
— Скорее всего, он поехал бы окружным путем, чтобы попасть в город с другого направления. Или же вообще, мог выйти из машины и пойти пешком.
Полчаса спустя они были уже в доме Теодора, и Иносенса по-детски бурно радовалась их возвращению. Специально для Рамона она даже принесла клетку с его попугайчиком, попутно сообщив, что пробовала научить его говорить, и попросила Рамона дать птичке какое-нибудь имя.
— Мне все равно. Если хочешь, то можешь выбрать сама, на свой вкус.
— Пепе, — после недолгих раздумий предложила Иносенса. — Вы не возражаете, сеньор?
— Конечно же, не возражаю, — ответил Рамон.
Теодор тем временем уже успел подойти к телефону и набрать номер, и теперь ожидал, когда разыщут Саусаса.
— Иносенса, будь так добра, наполни льдом ведерко.
Наконец Саусас взял трубку и сообщил, что задержать все ещё никого не удалось.
— Разумеется, мы выставили посты и в Морелии, и завтра утром… Что ж, полагаю, будет лучше, если я привезу вам фотографии, и, возможно, вы сможете опознать своего знакомого… Очень хорошо, сеньор. Минут через пятнадцать я буду у вас.