— Служащие заправочных станций его не вспомнят, — согласился Роб. — К тому же мы даже не знаем, куда он наливал бензин. Ни на одном месте преступления не нашли пустых емкостей из-под горючего.
— Если не считать последнего случая. Вчера утром в палисаднике неподалеку от места убийства нашли красную канистру.
— Но мы не знаем, имеет ли она отношение к преступлению.
— Да, не знаем.
Я откинулась на спинку дивана и хлебнула пива из бутылки.
— О чем ты думаешь? — Роб внимательно посмотрел на меня.
— Если бы я возвращалась домой одна среди ночи, то ни за что не стала бы болтать с незнакомцем. Интересно, чем он их подкупает?
— Если бы мы знали ответ на этот вопрос, то уже давно поймали бы Поджигателя и не ломали сейчас голову, — спокойно произнес Роб. — Наверное, у него есть своя уловка. Как у Тэда Банди, [16] который делал вид, будто у него сломана рука. «Извините, вы не поможете мне донести чемодан?» И все, готово: жертва на крючке!
— Никола работала няней. А Виктория Мюллер, жертва номер три, была сиделкой в интернате. Обе девушки привыкли помогать людям. Может, он притворяется немощным?
— Возможно. Ты видела каких-нибудь калек на материалах, полученных с видеокамер?
Я покачала головой.
— Там вообще было очень мало пешеходов. Мы нашли и опросили почти всех. В этом смысле призыв к свидетелям возымел свое действие.
— Да, но больше от него толку нет.
После третьего убийства Годли выступил на телевидении, обратившись к народу с просьбой о помощи. В полицию поступило несколько сотен телефонных звонков, но если среди них и были действительно полезные, то мы упустили их в хаосе сумасшедшего бреда. Похоже, телевизионные призывы привлекают в основном чудаков и идиотов.
Я закрыла папку с делом Николы и вытянула из-под нее другую — с делом Элис Фаллон.
— Это самая юная наша жертва. Элис Эмма Фаллон, девятнадцати лет, убита в субботу, десятого октября. Ее труп был брошен на детской площадке в Воксхолле, недалеко от рынка «Нью Ковент-Гарден».
На заднем плане фотографий — качели, горка и красочные игровые сооружения, а впереди, жутким контрастом, обгоревший труп возле белой стены в задней части площадки. Полукругом выжженная трава свидетельствовала о том, что огонь бушевал нешуточный. При жизни Элис была симпатичной пышечкой с прямыми светло-каштановыми волосами, которые она распускала по плечам. На полицейских снимках девушку уже не узнать.
— Те же травмы, что и у Николы. Тот же почерк. Убийца оглушил ее электрошокером. У нее пропала сережка — павлинье перо, вставленное в серебро, с капелькой бирюзы. Вещица очень заметная. Куплена во время семейного отдыха в Колорадо. Конечно, изделие не уникальное, но в октябре на юге Лондона оно наверняка было единственным.
— Элис была студенткой и жила в Баттерси. Ее убили между одиннадцатью часами вечера и полуночью. Она гуляла с друзьями в Воксхолле, а потом пешком возвращалась домой. Но до дома так и не дошла.
— Это все, что ее объединяет с Николой. Ну еще длинные волосы. И смерть.
— Спасибо за уточнение, — усмехнулся Роб.
— Пожалуйста. — Я раскрыла третью папку. — Следующая жертва: мисс Мюллер. Двадцать шесть лет, на момент смерти замужем не была, родилась в Дюссельдорфе, но уже пять лет жила в Англии. Снимала квартиру в Камберуэлле. Ночью тридцатого октября Виктория работала в ночную смену сиделкой в платном интернате для престарелых в Уондзуорте. Закончила работу в четыре часа утра. Ее коллега, миссис Альма Ноллис, сорока трех лет, которая живет в Хакни, предложила ее подвезти, но вместо того чтобы подбросить девушку к самому дому, высадила ее на светофоре рядом со станцией метро «Стокуэлл». Оттуда Виктории надо было идти пешком еще около мили, но она завершила свой маршрут в маленьком заросшем парке перед многоквартирным домом, предназначенным на слом. Жильцов, естественно, в доме не было, и никто ничего не видел. В двадцать минут седьмого ее труп обнаружил мужчина, бегавший по парку трусцой. Он чуть не пробежал по месту преступления и лишь в последний момент заметил, что у него под ногами мертвое обгоревшее тело.
Бегуну стало дурно, но он тут же позвонил 999 и сообщил о страшной находке. Когда инспектор Джадд прокручивал на нашем брифинге запись этого телефонного разговора, офицеры громко смеялись, слушая, как несчастный парень судорожно хватает ртом воздух и блюет в трубку. Однако мне было не до смеха, когда я разглядывала фотографии в папке и отчет патологоанатома, в котором абрис тела Виктории был весь испещрен метками, обозначающими травмы.
Перед смертью девушку-сиделку зверски избили. Зафиксированы множественные трещины глазниц и носа, переломы левой руки, ребер и ключицы. Убийца сломал ей челюсть в пяти местах, выбил несколько зубов, проломил череп. Он пинал девушку, топтал ее правую кисть — к такому выводу пришел патологоанатом, исходя из характера травм, полученных жертвой. В ход шли и кулаки, и ноги, и молоток.
Садист снял с ее левой руки два серебряных колечка — они действительно были уникальными, потому что Виктория сделала их сама. Я каждый раз расстраивалась, вспоминая эту маленькую подробность. Женщина-психолог, работавшая с Годли, сказала, что наш убийца с каждым разом становится все более неторопливым, обретает уверенность в своих силах. Ему хочется продлить момент наслаждения, вдоволь поглумиться над жертвой, полностью уничтожить ее черты, наказать за то, что она родилась на свет.
Виктория Мюллер была хрупкой невысокой девушкой. По словам родителей, она заикалась, испытывала робость перед мужчинами и начальником в интернате, который не разрешил ей работать в дневную смену, хотя у нее не было машины, а добираться до дома посреди ночи непросто. Одноклассники в школе над ней издевались. Она любила черно-белые фильмы и милые безделушки, предпочитала белое вино, но с тех пор, как год назад переехала в Камберуэлл, редко ходила куда-то помимо работы. Широко расставленные глаза и вздернутый носик придавали очарование ее не то что красивому, но прелестному личику. Характер тихий, стеснительный. Судя по травмам, в ту ночь она сдалась без боя и умерла там, где убийца ее сжег, — в зарослях маленького парка, недалеко от дороги, невидимая за густыми деревьями.
— На этот раз он выбрал место получше, — заметила я. — Здесь мог и задержаться — посмотреть, как горит тело.
— Гнусный ублюдок! — Роб покачал головой.
Возможно, он, как и я, представил себе последние минуты жизни Виктории. Ее страх и боль. Абсолютную беспомощность перед невероятной жестокостью, которая не поддавалась объяснениям. Что могло побудить одного человека так люто изувечить другого?