Я хотела уйти, но он схватил меня за руку и опять притянул к себе.
— Ты не она, Лу, и я не хочу, чтобы ты стала ею. Ты должна быть самой собой. Понимаю, тебе трудно забыть Ребекку: ведь она была твоей подругой, — но, пожалуйста, отпусти ее. — Он слегка встряхнул меня. — Ее больше нет, и не надо все время к ней возвращаться.
— Я знаю, что ее больше нет. И не так уж часто о ней говорю. Между прочим, сейчас ты первый упомянул ее имя, — резонно заметила я.
Он взорвался и закричал:
— Черт возьми, ты можешь хотя бы раз сделать так, как я прошу? Ведь это совсем не трудно!
— Гил!
Я уставилась на него потрясенная, и тем самым, похоже, еще больше его разозлила. Он все еще держал меня за руку и теперь резко рванул, протащил по коридору и швырнул на лестницу. Я растянулась на ступеньках.
— Иди принеси мне эти серьги!
Я секунду лежала без движения, ощущая на губе соленый вкус крови и чувствуя, как горит правая бровь, впечатанная в ковровый ворс, потом наконец повернулась, оперлась на локоть и взглянула на Гила.
— Нет.
— Что ты сказала?
— Я сказала «нет». Я тебе их не принесу.
Я прекрасно понимала, что дело не в серьгах, а в подчинении, и не хотела сдаваться.
Тяжело дыша, он встал у подножия лестницы. Его опущенные руки медленно сжимались в кулаки и вновь разжимались — кажется, он делал это неосознанно. Всклокоченные волосы, остекленелые глаза… Я сомневалась, что он вообще меня видит. Наконец он двинулся вперед — я думала, он хочет меня ударить, но он сунул руки мне под юбку, взял меня за бедра и притянул к себе. Я начала выкручиваться, но он был слишком силен. Он стянул мои трусики и одной рукой ухватил меня за оба запястья, чтобы я не могла его оттолкнуть или расцарапать глаза. Все мои усилия вырваться оказались напрасными.
— Почему ты все время борешься? — хрипло прошептал он. — Хватит со мной бороться!
И я действительно сдалась, иначе он причинил бы мне боль. Когда он навалился на меня, я содрогнулась от отвращения. Неужели это тот самый Гил, с которым я занималась любовью — в разных местах и разных позах? Сейчас все было по-другому.
Он откровенно демонстрировал свою силу. Я пялилась на лампу, горящую в коридоре, стараясь не думать о том, что он делает. Он толкался в меня, пыхтя в самое ухо, потом удовлетворенно хрюкнул и в изнеможении отвалился. Его пот холодил мне щеку. Потом он вышел из меня, оставив мокрый след на моем бедре, а я осталась лежать под ним, униженная и поруганная. Ступеньки впивались мне в спину и ягодицы, моя рука оказалась зажата под его телом. Наконец он перекатился на бок и сел рядом со мной, все еще прерывисто дыша.
— О Боже, Лу, это было потрясающе!
Гил смотрел, явно пытаясь оценить мою реакцию — понять, не огорчил ли он меня.
Я не стала устраивать сцену и вообще не сказала ни слова… Только улыбнулась, почувствовав острую боль в разбитой губе. Надо казаться спокойной. Пусть думает, что мне все равно. Это единственный способ его победить.
РОБ
Конечно, участвовать в секретной операции с целью поимки крайне опасного серийного убийцы — это невероятно увлекательно… но только теоретически. Стоять под дождем среди ночи, зарабатывая воспаление легких, — удовольствие, прямо скажем, ниже среднего. Что до меня, то я не задумываясь променял бы его на другие малоприятные вещи. Например, почистил бы голыми руками забившуюся канализационную трубу. Или посмотрел партию бильярда по черно-белому телевизору. Или рано утром в субботу, страдая от жуткого похмелья, пустил к себе на порог «свидетелей Иеговы».
Операция с самого начала была геморроем. Появление репортера из «Воскресного курьера» только усугубило дело. Я уж не говорю про погоду. Бродя впотьмах по южному Лондону, я вымок до нитки и в самом мрачном настроении подошел сзади к серебристому «форду». Единственный плюс дождя состоял в том, что он делал меня почти невидимым, хотя журналист все равно не смотрел в мою сторону. Я дважды с силой ударил в пассажирское стекло и со злорадством заметил, как борзописец вздрогнул, чуть не выпрыгнув из штанов. Показав свое полицейское удостоверение, я ткнул пальцем в землю. Наконец он понял мой жест и опустил стекло.
— Добрый вечер, сэр. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Видимо, мой тон ввел его в заблуждение. Колесики в его тупой башке со скрипом закрутились — он лихорадочно пытался придумать причину, по которой он здесь оказался.
— Нет… э… просто я искал адрес. А мой навигатор, кажется, сломался. Он все время отсылает меня сюда.
— А куда вам нужно?
Репортер открыл рот и снова закрыл: мой вопрос явно поставил его в тупик. И я отлично понимал парня. Он должен был назвать какое-то место в этом районе, судя по всему, плохо ему знакомом, причем место не слишком известное, иначе, чтобы туда попасть, ему не понадобился бы спутниковый навигатор. Я покачал головой, прерывая его раздумья.
— Не трудитесь. Мы знаем, что вы журналист, и знаем, что вы здесь делаете.
Он на мгновение сник, но, как я и ожидал, быстро воспрянул духом.
— Раз вы все это знаете, должны знать и то, что я имею право здесь находиться.
— Да, но сейчас в этом районе проводится секретная операция и вы можете ее сорвать. Прошу по-хорошему: пожалуйста, уезжайте.
— Это общественная улица. Вы не можете заставить меня уехать.
— Ладно, — вздохнул я, — выйдите из машины!
— Что?
— Выйдите, пожалуйста, из машины. И предъявите ваше водительское удостоверение или какой-либо другой документ с фотографией, если он у вас есть.
— Зачем?
— Сейчас глубокая ночь, а вы разъезжаете по городу в одиночку. Мало того, вы не смогли внятно объяснить, почему здесь находитесь. Я подозреваю, что в вашем автомобиле находятся краденые вещи или запрещенные предметы, и в соответствии со статьей первой Закона о полицейско-уголовных доказательствах намерен обыскать вас и вашу машину.
Мои действия и впрямь были совершенно законными, но я воспользовался своим правом лишь для того, чтобы позлить репортера. И он это отлично знал.
— Вы не можете это сделать!
— Если будете препятствовать, я вас арестую, — не шутя пригрозил я.
Репортер затих. Было слышно только, как дождь барабанит по крыше автомобиля.
— Черт возьми! — Он неуклюже открыл дверцу, выбрался из салона и порылся в кармане. — Вот журналистское удостоверение и права. Что еще вам нужно?
Я обогнул машину, подошел к щелкоперу и оттеснил его назад на два шага. Он прижался спиной к стене.
— Стойте там, сэр.
Я посветил фонариком на его документы. На фотографиях придурок-репортер Спенсер Максуэлл был моложе, чем сейчас. В жизни этот пузатый бородач выглядел менее впечатляюще. Оказывается, он проживает в Хакни!