— Там я быстрее поправлюсь, потому что буду с нетерпением ждать возможности оттуда смотаться.
— Когда тебя выпишут из больницы, дай мне знать. Если хочешь, помогу тебе переехать к родителям.
Но я сейчас думала о другом.
— Роб, а что тебе сказал Ян, когда выходил из больничной палаты?
Его лицо расплылось в улыбке.
— Я отвечу на этот вопрос как-нибудь в другой раз.
— Роб!
— Если будешь волноваться, у тебя подскочит давление. — Он похлопал меня по руке.
— Ну ты и гад, Лангтон!
— А ты настоящая гуркха. — Он потянулся.
Так на полицейском жаргоне называют офицеров, которые ни разу не производили арестов. Я нахмурилась.
— Потому что не надела наручники на Размига Сельваджи?
— Нет. Потому что не берешь пленных. — Он нагнулся и осмотрел мое лицо. — Сплошные синяки — даже некуда поцеловать! — В конце концов он чмокнул меня в кончик носа и ушел раньше, чем я успела среагировать.
На следующий день посетители валили в мою палату валом, и все равно к моменту выписки мне жутко надоело валяться в больнице. Я уходила в сопровождении хлопочущей мамы, держа в руке половину аптечного запаса таблеток, а под мышкой — папку с делом Ребекки Хауорт. Эту папку мне дал суперинтендант Годли, когда приходил навестить. Он сидел возле моей кровати и непринужденно болтал с моим отцом, будто знал его сто лет. На самом деле они познакомились в субботу утром, когда босс приехал домой к моим родителям, чтобы сообщить о случившемся, а потом лично отвез их в больницу.
Я чувствовала себя очень неловко: два моих мира неожиданно столкнулись у меня на глазах! Мама, судя по ее мрачному лицу, не поняла, почему Годли попросил меня во время больничного отпуска поработать над материалами расследования. Однако мне больше всего на свете хотелось помочь коллегам найти убийцу Ребекки, и эта папка была для меня самым лучшим, самым драгоценным подарком. С ее помощью я буду чувствовать себя полезной и не стану рваться на работу, пока окончательно не поправлюсь. Годли — воистину мудрый начальник!
— Остальное мы соберем в коробки и пришлем тебе домой. А я заеду в гости, — пообещал суперинтендант. — Позвони, когда появятся идеи и ты захочешь их обсудить. Если решишь проверить какие-то версии, обращайся к Питеру Белкотту. Ты знаешь это дело как никто другой в моей бригаде. Ты составила мнение о главных персонажах и их характерах. У тебя на примете уже есть подозреваемый. Но постарайся забыть о нем и посмотреть на факты непредвзято.
— Расследование убийства Ребекки возглавляет инспектор Джадд… — начала я, но Годли покачал головой.
— Насчет Тома не беспокойся. Он занят другими вещами. Во всяком случае, на мой взгляд, ты уделила этому делу больше внимания, чем он. Мне даже кажется, что ты уже все поняла, Мэйв. Тебе осталось только окончательно разобраться в своих догадках.
— Ценю ваше доверие, но сомневаюсь, что это так, — пробормотала я запинаясь, потому что действительно не знала, с какого конца раскручивать дело Ребекки.
— Возможно, ты сама себя удивишь. — Он заметил укоризненный взгляд моей мамы. — Только смотри не слишком усердствуй!
Я обещала, что не буду переутомляться, но про себя решила: если понадобится, буду сидеть на папке в машине и класть ее под подушку на ночь, чтобы мама не стащила. Словом, сделаю все, чтобы не подвести босса и как можно лучше проявить себя.
Вернувшись в Чим, в стерильно чистый родительский дом, я устроилась в столовой, куда редко заглядывали мама с папой, и разложила на столе документы из папки в аккуратные стопки, будто это поможет мне в них разобраться. Однако я смутно надеялась, что строгий порядок наведет меня на какую-нибудь ценную мысль. Днем позже прибыли две коробки с остальными материалами. Их привез Роб. Пока я в них рылась, он стоял и смиренно наблюдал за моими действиями. По его мнению, мне вообще не следовало пока заниматься работой. Когда это услышала моя мама, она прониклась к Робу безграничной симпатией. Я отправила его пить чай, а сама с увлечением принялась сортировать бумаги.
В одну стопку сложила записи, сделанные офицерами, которые по поручению Джадда опросили соседей Ребекки, бывших клиентов и двух девушек, некогда живших с ней в одной квартире. Другая стопка была посвящена Оксфорду. Здесь я призадумалась: мне по-прежнему казалось, что эти документы не имеют отношения к делу, — но потом вспомнила серьезное лицо Тилли Шоу и ее слова: «Она сказала, что должна отдать свою жизнь за жизнь другого человека и что час расплаты когда-нибудь настанет». Если смерть Адама толкнула Ребекку на путь, ведущий к смерти, мне надо тщательно проследить этот путь. В третьей стопке лежали материалы расследования: отчеты экспертов-криминалистов, результаты аутопсии, фотографии, журналы с данными видеосъемки, полученными с камер наружного наблюдения, свидетельские показания, распечатки звонков с мобильного телефона, финансовые документы. В последнюю стопку я собрала собственные записи, сделанные в ходе проведенных мною бесед.
Надо просмотреть все без исключения. Возможно, я что-то упустила. Возможно, кто-то другой нашел что-то важное, но не обратил на это внимания. Годли прав: если я не сумею разобраться в этом деле, то никто не сумеет.
В столовую заглянул Роб:
— Я ухожу.
— Уже? — разочарованно воскликнула я, но тут же спохватилась и заставила себя улыбнуться. — Ладно. Тебя, наверное, здорово утомило общение с моей мамой. Такое не каждый способен выдержать.
— Не понимаю, о чем ты. Твоя мама просто чудо, — заявил он с усмешкой.
— Вот как? Если ты когда-нибудь еще раз встретишься с Яном, спроси его про нее, и он скажет тебе правду.
— Спасибо, но я полагаюсь на собственное мнение. Ну, удачной тебе работы! И почаще отдыхай! — Роб помахал от двери рукой и исчез.
Я догнала его, когда он отпирал свою машину.
— Ты так и не ответил, что тебе сказал Ян в больнице.
— Да, не ответил.
Он посмотрел на меня сверху вниз, потом вдруг нагнулся и поцеловал в губы. Это было так неожиданно, что я опешила, а когда поцелуй закончился, невольно обернулась посмотреть, не видел ли кто.
— Не стой на холоде, — бросил Роб как ни в чем не бывало. — Ты слишком легко одета. — Он сел за руль и включил двигатель.
Я поплотнее закуталась в кардиган, тщетно пытаясь перенять его спокойствие: меня била мелкая дрожь.
— Не волнуйся за меня. И все-таки, Роб, что он сказал?
— Ладно, если ты так настаиваешь… Он пожелал мне удачи. Сказал, что она мне пригодится.
Я стояла в полном замешательстве и не знала, что говорить. Роб не пришел мне на помощь. Выразительно приподняв бровь, он захлопнул дверцу автомобиля и уехал, оставив мне миллион вопросов и гору бумаг, которые следовало прочесть.
Мне понадобилось несколько дней, чтобы разобраться в материалах. По ходу я делала записи и заправлялась бесконечными чашками чаю, время от времени отвлекаясь на перебранку с мамой, чисто по привычке. Папа безвылазно сидел в гостиной перед огромным телевизором, настроенным на спортивный канал. Сначала мне даже показалось, что я опять стала подростком. Впечатление усилилось, когда мама поручила моему брату Деку помочь ей забрать мои вещи из квартиры Яна. Моя жизнь, заключенная в сумки и коробки, оказалась ничтожно мала. Дек перенес все это наверх, в мою старую спальню, и свалил в кучу. Распаковывать вещи я отказалась.