— Да! — быстро сказала Эмили, вырывая у сестры инициативу, прежде чем та успела вызвать светское бедствие. — Да, возможно, на самом деле все обстоит не так, как это кажется.
— Дорогая моя девочка, — удивленно подняла брови тетя Веспасия, — в нашем мире все такое — иначе жизнь была бы невероятно скучной. Порой мне кажется, что именно в этом весь смысл высшего света. Главное отличие между нами и рабочим классом заключается в том, что у нас есть время и ум, чтобы понимать, что в этом мире все выглядит не так, как обстоит на самом деле. В этом заключается вся суть приличного общества. Но что именно особенно обманчивого в этом печальном деле? Определенно, внешне все выглядит достаточно очевидно. — Сказав это, она повернулась к Шарлотте. — Говори, девочка! Мне известно, что юный Артур был обнаружен при самых жутких обстоятельствах и что какого-то слугу судили за это преступление и, насколько я слышала, признали виновным. Что еще нужно знать?
Эмили бросила на сестру предостерегающий взгляд, но затем, оставив надежду, откинулась на спинку кресла в стиле Людовика XV и стала ждать худшего.
Шарлотта прочистила горло.
— Наставник был осужден исключительно на основании показаний свидетелей. Никаких вещественных улик нет.
— Вот как, — кивнув, сказала тетя Веспасия. — А какие тут могут быть улики? Если утопить человека в ванне, на ней не останется следов. И предположительно никакой борьбы не было. Что это были за показания и кто их дал?
— Два других мальчика, к которым якобы приставал Джером, наставник, а именно Годфри, младший брат Артура, и Титус Суинфорд.
— О! — воскликнула тетя Веспасия. — Я знала мать Калланты Вандерли. Она была замужем за Дядей Бениты Уэйбурн — конечно, тогда она еще была Бенитой Вандерли. Калланта вышла замуж за Мортимера Суинфорда. Я никак не могла понять почему. Наверное, она нашла его вполне терпимым. Мне самой он никогда не нравился — очень уж много выступал по поводу своего здравого смысла. Это довольно вульгарно. Здравый смысл никогда не следует выставлять напоказ — это что-то вроде хорошего пищеварения, оно подразумевается само собой, но о нем не говорят. — Она вздохнула. — С другой стороны, полагаю, молодым людям надо же чем-нибудь гордиться, и по большому счету здравый смысл лучше, чем прямой нос или длинная родословная.
Эмили улыбнулась.
— Ну, если вы знакомы с миссис Суинфорд, — с надеждой произнесла она, — быть может, мы ее навестим? Возможно, нам удастся что-нибудь узнать.
— Определенно, это будет очень кстати! — обрадовалась тетя Веспасия. — До сих пор я ровным счетом ничего не узнала. Ради всего святого, Шарлотта, говори же! И переходи сразу к делу.
Шарлотта не стала обращать внимание тетушки на то, что та сама ее перебила.
— Помимо двух мальчиков, — возобновила она свой рассказ, — никто из всей семьи не смог сказать про Джерома ничего плохого, за исключением того, что он никому особо не нравился — в чем нет ничего удивительного. — Набрав полную грудь воздуха, Шарлотта поспешила продолжить, прежде чем тетя Веспасия смогла ее перебить: — Еще одни важные показания дала одна женщина… — она замялась, подбирая выражение, исключающее недоразумения, — …легкого поведения.
— Кто? — Брови тети Веспасии снова взметнулись вверх.
— Ну… женщина легкого поведения, — смущенно повторила Шарлотта. Она понятия не имела, что было известно о подобных вещах благородной даме из того поколения, к которому принадлежала тетя Веспасия.
— Ты хочешь сказать, уличная шлюха? — уточнила тетя Веспасия. — Помилуй Бог, так и говори! «Легкое поведение» может означать все что угодно. Я знаю герцогинь, чьи моральные принципы можно описать именно этим выражением. И что эта женщина? Какое она имеет отношение? Полагаю, этот несчастный наставник убил мальчишку не из-за ревности к какой-то проститутке!
— Точно, — выдохнула Эмили, не столько выражая моральное осуждение, сколько давая выход своему изумлению.
Тетя Веспасия бросила на нее холодный взгляд.
— Согласна, это отвратительно, — сказала она. — Но то же самое можно сказать про любое убийство. Оно не становится более привлекательным, если мотивом и является что-нибудь вроде денег. — Тетя Веспасия снова повернулась к Шарлотте. — Будь добра, объяснись более понятно. Какое отношение имеет к убийству эта женщина? У нее есть имя? Я уже начинаю забывать, о ком идет речь.
— Ее зовут Абигайль Винтерс. — Теперь уже не было никаких оснований обходить стороной щекотливые вопросы. — Полицейский врач обнаружил у Артура Уэйбурна одну болезнь. Поскольку у наставника этой болезни не было, он должен был заразиться ею где-то в другом месте.
— Это очевидно.
— Абигайль Винтерс показала, что Джером, наставник, приводил к ней Артура. Якобы он также получал удовольствие, наблюдая за всем со стороны. И Артур заразился от нее — у Абигайль Винтерс эта болезнь есть.
— Как это все неприятно. — Тетя Веспасия слегка поморщила свой длинный нос. — И все же, смею предположить, это профессиональный риск. Но если болезнь была у подростка, а этот Джером с ним якшался — почему он не заразился? Ты ведь сказала, что болезни у него нет?
Эмили резко выпрямилась, и ее лицо озарилось.
— Нет, — медленно промолвила Шарлотта. — Болезни у него нет — и это необъяснимо, ведь так? Или же некоторые люди к ней невосприимчивы?
— Дорогая моя девочка! — Тетя Веспасия поправила пенсне, чтобы лучше видеть Шарлотту. — Видит Бог, откуда мне это знать? По всей видимости, это так, ибо в противном случае ею болели бы многие представители высшего света, у которых ее, судя по всему, нет — насколько я могу судить. И все же над этим следует задуматься… Что еще? Пока что у нас есть только слово двух подростков весьма ненадежного возраста — и уличной женщины. Должно быть что-то еще?
— Да… еще есть… мужчина-проститутка, семнадцати лет. — В голосе Шарлотты прозвучала злость в отношении Альби. — Он начал, когда ему было всего тринадцать, — вне всякого сомнения, его к этому принудили. Он показал под присягой, что Джером был его постоянным клиентом. Это стало главным доказательством того, что он… — Она так и не смогла произнести вслух слово «гомосексуалист», и оно повисло в воздухе невысказанным.
Тетя Веспасия с радостью простила ей эту вольность. Ее лицо помрачнело.
— Тринадцать лет, — нахмурившись, повторила она. — Воистину это один из самых гнусных пороков нашего общества — и мы допускаем подобное… Ну а этот юноша — предположительно, у него также есть имя? Он утверждает, что этот несчастный наставник был его клиентом? А что насчет Артура — мальчик также был его клиентом?
— Судя по всему, нет, однако Альби Фробишер вряд ли признался бы в этом, если у него была возможность все скрыть, — резонно заметила Шарлотта. — Артур ведь был убит. Никто не захочет признаваться в том, что был знаком с жертвой убийства, — чтобы не навлекать на себя подозрений.
— Совершенно верно. В высшей степени неприятное дело. Смею предположить, ты рассказала мне все это, поскольку считаешь, что этот наставник, как там его, невиновен?