— Я думал о зле. О войне. Собственно, об утрате невинности. И невинных.
— Да. Конечно. Утрата того, что невинно. Можно утверждать, что если б не было войны, то Дженкинс…
Часы пробили полчаса. Мейси пора было ехать на встречу с Билли. Морис встал и оперся правой рукой о каминную доску.
— Когда ты вернешься?
— В половине девятого.
— Тогда увидимся.
Мейси быстро вышла из коттеджа, а Морис подошел к окну, чтобы видеть ее отъезд. Им не нужно было почти ничего говорить друг другу. Он играл роль ее наставника с тех пор, как Мейси была еще девочкой, и она хорошо училась. Да, он правильно сделал, что ушел на покой. И правильно, что решил оказывать ей поддержку, когда она взяла дело в свои руки.
— Билли. Удачный выбор времени. Как дела?
— Все хорошо, мисс. А у вас?
Не ответив на его вопрос, Мейси продолжала спрашивать:
— Есть какие-то новости?
— Ну, я кое о чем думал и держал глаза открытыми.
— Так.
— И заметил, что парня, который хотел уйти, нигде нет.
— Может, он ушел, уехал домой.
— Нет-нет. В книге не отмечено.
— В какой книге?
— Я обнаружил там книгу. В будке привратника. Там отмечается, кто приехал и уехал, если понимаете, о чем я. Вчера я пошел поговорить со стариной Арчи, и, похоже, все, что было за неделю, это доставка хлеба.
— А Дженкинс?
— Дружелюбный, как всегда.
— Билли, думаю, вам пора уходить.
— Нет-нет, мисс. Я в полной безопасности. Мне даже нравится здесь. И никто не обращает на меня особого внимания.
— Билли, вы не знаете этого.
— Ну тогда проведу здесь еще ночь. Я хочу выяснить, куда делся этот человек. Я, как уже говорил, держу глаза открытыми, а он только что был и потом исчез. Знаете, в лазарете кто-то лежит.
— А кто управляет лазаретом?
— Тут есть один человек, бывший санитар, он делает все простое. А сегодня приехал еще один. На машине, с врачебной сумкой и прочим. Я тогда работал в саду перед фасадом. Очень похожий на Дженкинса. Немного покрупнее. Но это особенно видно вот здесь, — Билли потер челюсть и подбородок, — вокруг губ.
— Да. Я знаю, кто это, — прошептала Мейси, делая запись на карточке.
— Что, мисс?
— Нет, ничего. Билли, послушайте, я знаю, вы считаете Дженкинса очень хорошим человеком, но боюсь, сейчас вы в опасности. Вы невинный человек, вовлеченный в мою работу, потому что мне нужны сведения. Так больше не может продолжаться. Вам пора уходить.
Билли Бил повернулся к Мейси и пристально посмотрел ей в глаза.
— Помните, мисс, как мы впервые встретились и я сказал, что уже видел вас, когда мне разворотило шрапнелью ногу. Вы узнали меня?
Мейси на секунду закрыла глаза, опустила взгляд, чтобы успокоиться, потом посмотрела в упор на Билли.
— Да. Узнала. Кое-кого никогда не забываешь.
— Знаю. Я сказал вам, что никогда не забуду вас и того врача. Он мог бы отрезать мне ногу. Любой другой врач так бы и сделал и убрал бы меня со стола. Но он, тот врач, даже в тех условиях старался сделать все, что можно.
Билли отвернулся и посмотрел на «Укрытие».
— И я знаю, что случилось. Слышал о том, что произошло, после того как меня увезли. Поразительно, что вы уцелели.
Мейси молча стала вынимать заколки, удерживавшие на затылке аккуратно собранные черные волосы. Повернула голову вбок и приподняла волосы. При этом открылся лиловый шрам, неровно идущий от линии волос.
— Длинные волосы, Билли, скрывают много недостатков.
Глаза у нее начало жечь. Билли опять посмотрел на «Укрытие», словно проверяя, все ли там на месте. О шраме он ничего не сказал, но плотно сжал губы и покачал головой.
— Мисс, я останусь здесь до завтра. Я знаю, вам нужно, чтобы я пробыл здесь хотя бы еще день. Завтра встретимся в половине восьмого, я буду с вещмешком. Меня никто не увидит, не волнуйтесь.
Не дожидаясь ответа, Билли перелез обратно. И, как ежевечерне уже больше недели, Мейси смотрела, как он, хромая, идет через поле к «Укрытию».
— Я буду здесь, — прошептала Мейси. — Я буду здесь.
Мейси не ложилась спать, и Морис ей не предлагал.
Она знала, что скоро может настать время расплаты. Да, если Дженкинс собирается сделать свой ход, он сделает его сейчас. Если нет, расследование приостановится, дело останется открытым.
Она сидела на полу, скрестив ноги, и наблюдала, как ночь становится темнее, а потом медленно движется к рассвету. Пробили часы. Половина пятого. Мейси сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Неожиданно пронзительный телефонный звонок нарушил тишину ночи. Мейси подскочила. Не успел телефон прозвонить второй раз, как она ответила:
— Билли?
— Да. Мисс, здесь кое-что происходит.
— Прежде всего, Билли, вы в безопасности?
— Никто не видел, как я уходил. Я вышел крадучись, держался близко к стене, прошел через поле и вылез за ограду к «собачьей кости».
— Отлично. Теперь — что происходит?
Билли перевел дух.
— Я не мог спать прошлой ночью, мисс. Все думал про то, о чем вы говорили.
— Продолжайте.
Говоря, Мейси повернулась к двери и кивнула Морису. Тот вошел одетым, как в то время, когда желал ей доброй ночи. Он тоже не спал.
— В общем, примерно полчаса назад я услышал снаружи какой-то шум, будто по земле волочили мешок, и подошел к окну посмотреть, что там такое.
— Билли, будьте начеку.
— Не беспокойтесь, мисс, я держу глаза открытыми. В общем, это его тащили по фунтовой дороге.
— Кого?
— Того человека, что хотел уйти. В свете, падавшем из двери, я видел его ясно, как днем.
— Куда ведет эта фунтовая дорога — к карьеру?
— Да, мисс. Туда.
Мейси сделала глубокий вдох.
— Билли, вам нужно сделать вот что. Идите в деревню. Держитесь поближе к обочине дороги. Прячьтесь. Кто-то может идти оттуда навстречу вам в «Укрытие». Не дайте ему вас увидеть. Встретимся возле дуба на лужайке. Отправляйтесь немедленно.
Мейси повесила трубку. Не было времени позволять Билли Билу задать еще вопрос.
Морис подал Мейси жакет, шляпу и взял свою. Она открыла было рот, чтобы запротестовать, но наставник остановил ее:
— Мейси, я никогда не говорил, что ты слишком молода для многих рисков, на какие идешь. Теперь не говори, чтобы я остался дома, потому что слишком стар!