— Не! — Визгун отмел такую возможность, но на крысиной физиономии отразилась тревога. — Не… ни в жисть!
— Мы этого не знаем, правда? Пока я этим не занимаюсь? — усмехнулся Томас.
— Так чё те надоть? Ты никогда не приходил в Девилз-акр ради собственной радости…
— Разумеется, мне нужна информация. — Питт смотрел на него с легким презрением. Визгун и сам прекрасно все понимал. Притворялся лишь для того, чтобы потянуть время.
— Я ничё не знаю о преступлениях! — предупредил Визгун.
— Конечно же нет, — сухо ответил Питт. — Ты добропорядочный гражданин, честно зарабатывающий свои несколько пенсов, помогая тем, кто сам не научился писать письма.
— Енто в точку — таки оно и есь! — Визгун энергично кивнул.
— Но ты знаешь Девилз-акр, — гнул свое Питт.
— Канешшна, знаю… я тута родившись!
— Что-то слышал о сутенере, которого звали Макс? И не ври мне, Визгун, а не то я арестую тебя за сокрытие информации об убийстве, и тебе не поздоровится. Это убийство получило широкую огласку.
— Боже! Ты про того беднягу… Боже! — Визгун побледнел, даже корка грязи на лице не могла этого скрыть. — Боже мой! — вновь повторил он.
— Итак? — Томас пристально смотрел на него. — Что ты знаешь о Максе?
— Я его не убивал, клянусь, миста Питт. Енто какой-то маньяк! Как можныть так поступить с человеком? Енто… как его… непристойно.
— Естественно, ты не знаешь, кто его убил. — Питт позволил себе улыбнуться. — Иначе сразу рассказал бы нам.
— Естессно, — согласился Визгун, нервно отведя взгляд в сторону. Он предполагал, что Питт подшучивает над ним, но не хотел это проверять. — Зуб даю, — добавил он для верности.
— Так вернемся к Максу. Что ты о нем знаешь?
— У его получалось, — завистливо пробурчал Визгун. Сутенерство приносило куда больше денег, чем подделка документов, да и иметь дело с женщинами куда приятнее, чем с чернилами и бумагой. — У его был врожденный талант… для ентого дела.
Перехваливать Макса Визгун не хотел. В конце концов, талант Макса не уберег его от смерти. И, если на то пошло, Визгун не знал, умел ли Макс писать. А владение грамотой — тоже наука, которую не следовало недооценивать.
Вспомнив властное, чувственное лицо с темными глазами, Питт согласился с утверждением Визгуна, что Макс вышеуказанным талантом обладал.
— Да, — кивнул он. — Я это слышал. Он держал несколько борделей, так?
Визгун подозрительно глянул на него.
— Знаешь енто, да?
— Знаю. С какими клиентами он имел дело?
— Зависит от дома, о котором ты гришь, — ответил Визгун. — Если про тот, чё на Партридж-лейн… там для любого, кто с монетой. Но и шлюхи подзаборные. А если про тот, чё на Джордж-стрит… не, енто совсем другая история. Там некоторые — высший класс. Грили, он предлагал жельтменам с деньгами настоящих леди. Благородных кровей, будь спок, — и Визгун ухмыльнулся, продемонстрировав коричневые зубы. Идея развеселила его, он словно мстил обществу, которое изгнало его, отправив на самое дно.
— Благородных кровей? — Питт поднял брови. Это тянуло на зацепку. Он всмотрелся в Визгуна. — Благородных кровей, да? — повторил он, уже со скептическими нотками.
— Так я и сказал, хошь верь, хошь нет. — Визгун понял, что разжег интерес Питта, и его это забавляло. — Мобыть, потому его и убили. Не связывайся с высокородными — золотое правило. Они не терпють, если их используют; их это злит, они мстят. Иметь дело — так со своими, и тады не будешь лежать в канаве с покопанными бубенцами. Хотя не сказать, чё они сделали с Максом чой-то неслыханное, миста Питт… не сказать.
Томас постарался не улыбнуться.
— Это отвратительно, — согласился он, — но ревнивый мужчина готов на что угодно, если уж собрался отомстить тому, кто увел его женщину и продавал другим мужчинам, как шлюху.
Визгун вздохнул. У него не было ни жены, ни детей, но иногда он грезил об этом: о женщине, тепло которой не надо покупать, которая всегда будет с ним; о детях, которые будут относиться к нему с уважением. Каждый мужчина стремится к этому, хотя бы в какой-то период своей жизни.
— Енто чисто правда, миста Питт, — раздумчиво ответил он. — Никода не лезь в семью мужчины — енто исчо одно правило, которое надоть выбить золотом. И ваще я думаю, чё сутенерство здоровью не способствует. Женщины — товар опасный. Да и у мужчин таки бывают странные желания… Чего я только не наслушался. Иной раз просто поверить низзя! Лучше продавать бумаги. Енто всего лишь бумаги. Из-за них люди не теряют голову.
Питт не стал с ним спорить.
— Значит, более дорогой бордель Макса на Джордж-стрит?
— Раззи я ентого не сказал? — ответил Визгун голосом учителя, имеющего дело с туповатым учеником.
— Да… спасибо тебе.
Питт сунул руку в карман, выудил шиллинг и дал Визгуну, чья заскорузлая рука тут же сомкнулась на монете. Он поднес ее ко рту и надкусил. Монета прошла проверку и исчезла в кармане.
— Спасибочки, миста Питт.
— Из Девилз-акр не уходи, — предупредил Томас. — Если ты мне солгал, я вернусь, чтобы вытрясти из тебя правду!
Визгун ужаснулся.
— Я не лгал, миста Питт! Не в моих интересах, ага? Ты ж вернесся и попортишь мне жисть! Хто обратицца ко мне, ежли рядом вертятся полицейские, уж прости меня. Подмоченная репутация заведению не нужна!
Питт хмыкнул и покинул «заведение». Спустился во двор, миновал кучу мусора и двух пьяниц, валяющихся в канаве, и под дождем быстро зашагал к Джордж-стрит. Она находилась в наиболее пристойной части Девилз-акр, в считаных шагах от Вестминстерского дворца.
Макс действительно обладал необычным талантом. Если ему удалось привлечь нескольких женщин «благородных кровей», как говаривал Визгун, да еще трех или четырех симпатичных проституток, знающих свое дело, то за несколько лет он мог стать очень богатым человеком.
Бордель Питт нашел без труда. Мужчина, задавший такие вопросы на Джордж-стрит, подозрений не вызывал, а те, кто называл правильный адрес, за свои хлопоты еще и получали компенсацию от владельца.
Снаружи дом не привлекал внимания — такой же грязный, как и соседние. На первый взгляд тот же пансион для клерков. Оно и понятно: для подобных заведений безликость являлась насущной необходимостью.
Внутри, однако, все разительно менялось. Даже холл отличала элегантность. Питт сразу вспомнил о том, что Макс служил в домах, принадлежащих мужчинам и женщинам, чей вкус оттачивался многий поколениями, не испытывавшими недостатка в деньгах и воспитанных в лучших традициях. Эти люди интуитивно знали, какие картины с какой мебелью сочетаются, и выбирали оптимальную комбинацию с той же легкостью, с какой составляли грамматическое предложение или ходили с высоко поднятой головой и чуть покачивая бедрами.