— Я вам соврала, — Шарлотта сознательно использовала это грубое слово. Если бы она отвела взгляд, то проявила бы трусость, а ей требовалось и наказать себя. Поэтому она смотрела ему в глаза. — Эмили представила меня как мисс Эллисон, потому что хотела, чтобы вы видели во мне одинокую женщину. И я ей позволила, потому что Макс работал в вашем доме и мы думали, что нам удастся здесь что-нибудь выяснить. — О подозрениях насчет Кристины она все-таки не упомянула. — Я по-прежнему замужем за Томасом Питтом, — прошептала она. — И я счастлива.
Лицо генерала вспыхнуло. Он отвернулся от нее, желая это скрыть.
Она его использовала. И теперь ощущала жгучий стыд, боль, потому что видела в нем друга, дорожила его хорошим отношением к ней. Если бы он стал презирать ее за содеянное, эта боль надолго осталась бы с ней.
— Мне очень стыдно, — продолжила она. Следовало ли ей притвориться, что она ничего не знает о его любви к ней? Спасет ли это его гордость, позволив задавить это чувство, сделать вид, что его и не существовало? Или еще сильнее оскорбит его, обесценив величайший дар, который он ей предлагал?
Шарлотта попыталась прочитать выражение его лица, но могла видеть только нежность в глазах и замешательство. Свет лампы отражался от кожи, обтягивающей скулы. Ей хотелось прикоснуться к нему, обнять… но как бы это выглядело? Балантайн почувствовал бы себя оскорбленным, даже испытал бы отвращение. Он бы не понял, что, любя Питта, Шарлотта питала к нему самому глубоко личные, теплые чувства. Он мог бы счесть объятье за жалость, а хуже этого ничего не могло быть.
— Я лгала, говоря не всю правду, — уточнила она, чтобы нарушить тяжелое молчание. — Но не сказала ничего такого, что не соответствовало бы действительности. — Она все-таки пыталась оправдаться.
— Пожалуйста, ничего не объясняйте. — К Балантайну наконец-то вернулся дар речи. Он глубоко вдохнул, потом выдохнул. — Меня тоже тревожат и эти убийства… и Девилз-акр. Как я уже понял, вы пришли не из-за писем. Тогда в чем причина?
— Но письма меня тоже волнуют! — воскликнула Шарлотта, как ребенок, и из глаз ее брызнули слезы. Она всхлипнула, достала носовой платок, высморкалась и посмотрела на него. — Есть очень тревожные сведения. Я… я подумала, что вы захотите незамедлительно их узнать.
— Я?.. — Генерал уже понял, о чем пойдет речь: ему причинят новую боль. Он инстинктивно подался назад, его волнение усилилось. — Что вы узнали? — спросил он.
— Макс держал два дома… — Слово «бордель» она произнести не смогла. Слишком грубо.
Он, похоже, не понимал, что это значит.
— Правда? — В его голосе слышалось замешательство. Теперь они разговаривали формально, словно момента близости и не возникало. Так было проще обоим.
Шарлотта рванула с места в карьер, чтобы не думать об эмоциях.
— Один — обычный, каких в Девилз-акр много. Второй — для очень высокопоставленных клиентов. — Она горько улыбнулась, хотя смотрела на камин. — Которые приезжали в каретах. Он даже предлагал им женщин благородного происхождения, по заказу.
Генерал молчал. Она попыталась представить себе, что он чувствует. Не верит, ужасается… или знает? Но, несомненно, чувствовал он и боль.
Шарлотта медленно выдохнула.
— Адела Поумрой — одна из них.
Он по-прежнему молчал.
— Поумрой был педерастом. Я думаю…
Шарлотта замолчала, пытаясь найти оправдание для этой женщины. Почему? Чтобы оправдать и Кристину в его глазах? Балантайн этого не заслуживал. Вновь на нее нахлынуло невероятно сильное желание обнять его, прижать к груди, прикоснуться к недостижимой ране… сделать что угодно, лишь бы облегчить боль! Идиотизм. Если это что-то изменит, то лишь к худшему. Он и так раздражен и обижен; любовь, которую он к ней испытывал, уже наверняка раздавлена ее же двуличием… не говоря еще и о новой угрозе.
— Извините, — она все смотрела в камин.
— А что известно о других? — спросил генерал. Истолковать интонации она не смогла.
— Доктор Пинчин делал аборты проституткам, и не всегда удачно. Оплату главным образом брал натурой. Миссис Пинчин очень мрачная и очень респектабельная.
— А Берти Эстли? — настаивал Балантайн. Он интересовался только фактами, маскирую свои чувства к ней… или к Кристине, или к кому-то еще, стремлением эти факты понять.
— Ему принадлежала чуть ли не целая улица в Девилз-акр: жилые дома, мастерские, кабак. Разумеется, Бью Эстли мог убить его из-за денег. Недвижимость приносила большой доход. — Тут Шарлотта посмотрела на Балантайна.
— Вы в это верите? — Он выглядел совершенно спокойным, разве что лицо его напряглось и левая рука сжалась в кулак. На мгновение, пока он не посмотрел в сторону, Шарлотта увидела блеск его глаз.
— Нет, — с усилием ответила она.
Дверь распахнулась, и в библиотеку вошла Кристина, с побледневшим лицом, сверкая глазами, в пальто — видать, собралась уходить — и с большой красивой сумкой.
— Ах, мисс Эллисон, как приятно видеть вас вновь! — заговорила она, пожалуй, излишне громко. — Должна сказать, вы самый усердный человек из моих знакомых. Наверное, скоро сможете читать лекции о жизни солдата на Пиренейской войне для научных обществ. Вы и сейчас обсуждаете именно это, так?
Заранее приготовленная ложь тут же сорвалась с губ Шарлотты:
— Мои знания очень ограничены, миссис Росс. Но у меня есть родственник, которого очень заинтересовали эти письма. Я хочу их ему показать, вот и пришла, чтобы испросить разрешения у генерала.
— Как благородно с вашей стороны прибыть сюда лично. — Кристина подошла к письменному столу, не отрывая глаз от Шарлотты, выдвинула ящик. — Другая женщина вполне обошлась бы письмом, особенно в такой ужасный день. Улицы уже побелели от снега, а снегопад только усиливается. Вы совершенно замерзнете, пока доберетесь до дома. — Ее лицо дернулось. Она что-то достала из ящика, сунула в сумку, громко щелкнула застежкой.
Генерала очень разозлило столь пренебрежительное отношение дочери к Шарлотте, и он даже не поинтересовался, что она взяла.
— Домой мисс Эллисон поедет, естественно, в моей карете! — фыркнул он. — Ты, конечно же, приехала в своей, и моя тебе не понадобится?
— Конечно же, папа. Неужели ты подумал, что я воспользовалась общественным омнибусом? — Она прошла к двери и открыла ее. — До свидания, мисс Эллисон. Я надеюсь, ваш… родственник… получит от Пиренейской войны не меньше удовольствия, чем, похоже, получаете вы.
И она вышла, захлопнув за собой дверь. Через несколько мгновений хлопнула дверца кареты, и они услышали стук копыт на мостовой.
— Вроде бы она что-то у вас взяла, — заметила Шарлотта, с тем чтобы нарушить гнетущую тишину, не придавая этому какое-то значение.
Балантайн подошел к столу, выдвинул ящик, из которого Кристина взяла некий предмет и переложила в свою сумку. На его лице отразилось недоумение. У рта появились морщинки боли, ранее отсутствовавшие.