Нижегородцев перевернул труп на спину и после непродолжительного осмотра вымолвил:
– Смерть наступила приблизительно часов десять-двенадцать назад. Причина – множественные повреждения черепа и других органов. Это и неудивительно – бедолага летел почти с самой вершины.
– И зачем ему приспичило ночью карабкаться на гору? – вздохнул следователь.
– Бог мой! – воскликнул Ардашев, – да это же князь Вернигорин! – Клим Пантелеевич опустился на корточки, склонился над головой покойника и зачем-то понюхал его волосы.
– Князь? – застыл на месте Круше. – Час от часу не легче!
– Что ж, господа, я умываю руки. Это несчастный случай, так что никаких оснований для возбуждения уголовного дела нет, – зевнул Боголепов, и на его лице проступило сонное равнодушие.
– Я бы не торопился с выводами, Азарий Саввич, – возразил присяжный поверенный.
– Давайте-ка прежде его обыщем, – предложил Круше. – Он запустил руку в один брючный карман погибшего, потом в другой и с сожалением заметил: – Ничего нет.
– Возможно, найдется его сюртук. Он должен быть где-то здесь. – Ардашев медленно побрел по склону, осматривая местность. Его примеру последовали остальные.
Минут через пять послышался восторженный возглас Боголепова – в руках он держал темный пиджак с гвоздикой-бутоньеркой. Из внутреннего отделения он вытащил игральную карту и молча ее продемонстрировал.
– Господи, опять дама! – удивленно выпрямился Круше, и его долговязая фигура стала еще выше.
– Да, но на этот раз червовая и опять с глазетной колоды! Однако, господа, постойте, – и Боголепов поочередно выудил портсигар, карманную зажигательницу, деньги и золотой зажим. – Вот теперь все – больше ничего нет.
– Позволите? – Клим Пантелеевич протянул руку к серебряному портсигару. Раскрыв его, он некоторое время осматривал содержимое, затем вытащил несколько папирос, а уже из-под них – свернутую вдвое записку из розовой бумаги с двумя нарисованными голубками. Он прочитал:
«Дорогой князь, я буду ждать вас завтра в 11 вечера, у цветника перед рестораном Замка коварства и любви. Наконец-то, мой милый обожатель, вы получите то, что давно заслуживаете. Нежно целую и с нетерпением считаю минуты до нашей встречи.
Любящая Вас, А. В.».
Боголепов задумчиво потер переносицу.
– Выходит, этот субъект был здесь не один, а с дамочкой, – растерянно заметил он. – Тогда возникает два вопроса: во-первых, кто она? а во-вторых, куда она подевалась?
– Пожалуй, не мешало бы также выяснить, как она сюда добралась и кто увез ее обратно, – обходя труп, проговорил Ардашев. – Одно несомненно – мы столкнулись с убийством, которое продолжает череду преступлений, начавшихся еще в Ессентуках. Вполне вероятно, что все злодеяния – дело рук женщины. А этот несчастный, скорее всего, карточный жулик. На днях я был свидетелем того, как «его сиятельство» умело обобрал до нитки Бухарского эмира. Скорее всего, он такой же «князь Вернигорин», как и предшествующие – «купец Изюмов», «граф Орловский» и «редактор «Биржевых ведомостей» Заславский». Ясно, что погибший шел на свидание. На это указывает не только бутоньерка в петлице, но и запах дорогих духов, коими он умастил свои волосы. Но дама сердца его не пощадила, и даже несмотря на то, что он укрывал ее от холода. Я не сомневаюсь, что злоумышленница обыскала карманы и, уже будучи уверенной, что ее записки нигде нет, бросила пиджак, не забыв, однако, оставить очередную карту. Тот факт, что женщина не догадалась вынуть несколько папирос, лишний раз доказывает, что она, скорее всего, не курит. Ведь любой, кто подвержен этой вредной привычке, прекрасно осведомлен о маленькой хитрости курильщиков. Забирать же с собой пиджак – прямую улику – ей было очень опасно, ведь возница наверняка бы заподозрил неладное. Я думаю, в этом случае он бы доставил ее прямиком в участок. Надо бы допросить извозчиков, возможно, они смогут описать пассажирку.
– Это уж, Клим Пантелеевич, не сомневайтесь – допросим. Только я все-таки никак не пойму, ну на кой черт нужно было забираться так высоко да еще и ночью? – поднял в недоумении брови, Азарий Саввич. – Зачем, спрашивается, тащить жертву на самую верхотуру? Уж если очень тебе неймется – заколи ножичком, как в Цандеровском институте, или всади пулю в лоб, как в Курзале!
– Одно дело ударить стилетом, когда жертва лежит на животе и мирно дожидается массажа, а другое – когда на человеке надета верхняя одежда и он к тому же еще и двигается. Что же до малокалиберного оружия, то использовать его в этих условиях – почти стопроцентное фиаско.
– А с чего вы взяли, что дама искала записку? – не унимался Боголепов.
– Тут все просто. Золотой зажим лежал отдельно от денег. Это произошло потому, что злодейка сняла его, пытаясь убедиться, что между купюрами не затесалась ее бильеду́. Надеть зажим обратно на толстую пачку банкнот ей оказалось не под силу – посмотрите, какой он тугой! – вот она и оставила эту затею.
– А вон и больничные дроги подоспели, – прервал Ардашева Нижегородцев. – А не пора ли нам вернуться, господа, а то жарковато становится.
Солнце висело в зените и нещадно палило землю. Вдалеке слышался гудок дачного паровоза «кукушки», прозванного так за свой тонкий свист, да окрик пастуха, гнавшего отару к зеленым горным пастбищам. Южное лето пылало июльским зноем.
Зеркальная гладь отбрасывала от поверхности воды бесполезные лучи, так и не сумевшие ее нагреть. Пруд, питавшийся из Семиградусного родника, зимой и летом сохранял одну и ту же, ставшую частью своего названия температуру – семь градусов по Реомюру. Облака, деревья и склоны окрестных гор находили в нем собственное отражение, образуя таинственный потусторонний мир, в который, кажется, можно было легко попасть, стоило лишь шагнуть с каменного парапета вниз.
«Наверное, именно в таких местах и находится дорога к иным измерениям – место, где встречается прошлое и будущее», – подумал Ардашев, доставая из жестяной коробочки прозрачную конфетку.
Вероника Альбертовна, поглощенная душещипательным сюжетом «Графини де Монсоро», окружающих красот не замечала. Поодаль, на соседней лавочке, так же мирно коротали день Нижегородцевы, недавно вернувшиеся из библиотеки. Судя по всему, им посчастливилось отыскать нужные книги. Для полноты идиллии не хватало только Варяжских. Но если вчера Аделаида Александровна, сославшись на приступ почечных колик супруга, с нескрываемым сожалением была вынуждена остаться в гостинице, то на завтраке уже Осип Осипович сообщил о внезапном приступе мигрени, свалившем наповал его молодую жену. Словом, второй день эта удивительная пара отлеживалась в «Гранд-отеле». И это обстоятельство приводило остальную часть компании в легкое уныние. В особенности это касалось Клима Пантелеевича и Николая Петровича, которых хоть и нельзя было безоговорочно отнести к сладострастным сатирам, но все же лицезреть очаровательную блондинку им было явно по душе.