– Купальская ночь, – прошептал заворожённо Сергей. – Кто бы мог подумать.
Вокруг костров сидели, стояли и пританцовывали люди. Большинство было в обычной городской одежде, но на некоторых женщинах виднелись живописные русские сарафаны, пышные белые рукава с тонким красным рисунком на плечах и манжетах, а кое-кто из мужчин нарядился в старинные широкие портки и рубахи почти до колен. Впрочем, таких Сергей приметил немного. Зато почти все собравшиеся украсили себя венками из полевых цветов. Отовсюду слышались смех и песни. Где-то неумело плакала гармошка, ей подтренькивала гитара. Но по большей части песни звучали без аккомпанемента. Возле центрального костра толпилось особенно много народа. Над огнём покачивался большой котёл, и крупный мужик с выразительной лысиной и окладистой бородой важно помешивал в котле длинной деревянной ложкой. Поднимавшийся пар нёс в себе запах вина и терпкой травы. На лесной опушке прорисовывались очертания пяти или шести туристических палаток, от которых то и дело бегала к кострам и обратно горстка детишек. Неподалёку от Сергея и Ксении в ночной синеве белело несколько голых фигур.
– Вон тебе и голые, – сказал Лисицын, толкая девушку в бок.
– Точно. Значит, это нудисты.
– Логично. – ответил Сергей. – Что ж, я думаю, что нам нужно затеряться в массах.
– Зачем?
– На всякий, как говорится, пожарный. Когтев хоть и медленно ходит, но всё-таки может доковылять, а у него есть огнестрельная игрушка. Я действие таких игрушек испытал на себе и должен признаться, что не получил никакого удовольствия, если не сказать наоборот.
Он взял Ксению за руку и повёл через поляну. На них никто не обратил внимание. Здесь не было посторонних, здесь никто не таился. Это был праздник, большой, шумный, красивый русский праздник. Они прошли между кострами к берегу реки и сели на траву.
– Мне сейчас хорошо, – сказала Ксения.
– Отдыхай.
– Сейчас отдохнёте, – скрипнул за спиной чужой голос.
Они резко обернулись и увидели Когтева. Он стоял перед ними с пистолетом в руке. Он выглядел совершенно старым и седым.
– Как вам удалось… – Сергей растерянно замолчал.
– Ненависть придаёт сил. С возрастом это становится особенно понятно, – качнул головой Когтев, его губы дрожали. – Но вам не придётся этого узнать. Вы не доживёте даже до моих лет.
За его спиной вспыхнуло над костром большое соломенное чучело. Яркий свет залил окружающее пространство. Люди громко закричали, запрыгали на месте, захлопали в ладоши. Красный отблеск огня высветил лицо человека с пистолетом. Когтев казался мумией, ничуть не живее мумии.
– Хоть раз в жизни побывать на Купале, – проговорил он задумчиво. – Праздник огня и воды. Чудный праздник. Почему он в загоне?
– Может, присоединимся к хороводу? – рискнул отвлечь его Сергей, видя, что Михаил Михайлович совершенно невменяем. Его глаза шныряли туда-сюда, стеклянно застывали на несколько секунд, затем начинали усиленно моргать.
– К хороводу? После, после, – задрожал Когтев. – Нужно сначала успеть… Ночь такая короткая. Вы знаете, что это самая короткая ночь в году?..
– Да.
– Для вас она будет самой короткой в жизни, – он выпрямил трясущуюся руку и поднял пистолет на уровень глаз.
– Бросьте пистолет, Михал Михалыч. Всё кончено, – как можно более спокойно сказал Сергей.
– Миша! – почти прокричала Ксения. – Ну зачем тебе нас убивать? Что это изменит?
Когтев молчал. Его рука дрожала, ствол пистолета ходил из в стороны в сторону. Сергей знал, что выбить оружие из рук старика не составило бы труда, стой они друг к другу чуть ближе, но его отделяло от Когтева расстояние не менее чем в пять шагов.
– Изменит или не изменит, мне, душечка, как-то наплевать, но оставить вас, превративших меня в пустое место, я не могу. Я был всем, а нынче я никто. Я хуже бездомного пса. Ноль без палочки и палочка без нолика. Я гнался за вами через этот лес не для того, чтобы махнуть прощально рукой и убраться восвояси. Нет! Я гнался, чтобы убить вас. Я бы с удовольствием перегрыз вам обоим горло собственными зубами и выпил бы вашу кровь до последней капли. Но у меня нет сил. Я устал. Я постарел. Я просто застрелю вас.
– Нет, Коготь!
Позади трясущейся фигуры Когтева внезапно появился полковник Романов.
– Стрелять буду я. И на этот раз ты никуда не смоешься от меня, гадёныш. Похоже, что я всё-таки сцапал тебя.
В вытянутой руке Романова мерцал «Макаров». Когтев съёжился, но свой пистолет не опустил. Жерло ствола продолжало смотреть на Сергея.
– Брось оружие, – отчётливо произнёс Романов.
Лисицын сделал шаг в сторону, затем другой. Он передвигался очень медленно, не спуская глаз с пистолета в руке Когтева. Жерло смотрело на него, гипнотизируя своей бездной, как чёрным зрачком. Сергей отошёл ещё. Когтев не стрелял, и Лисицын понимал, что теперь Михаил Михайлович не нажмёт на спусковой крючок просто так. Он уже не выстрелил. Он опоздал. Теперь его могло толкнуть на это только что-то неожиданное, что-то резкое, что-то внезапное и пугающее. До того момента будет тянуться пауза.
Весь мир сосредоточился для Сергея Лисицына на кончике Когтева оружия. Тело напряглось, по мышцам побежала звериная энергия. Тонкая, колючая, наэлектризованная волна поднялась от ног до макушки, обернула Сергея невидимыми нитями и скрутила их в пучок, готовый вырваться из любой части тела в виде мгновенного удара. Рука Когтева дрогнула и перевела пистолет с Сергея на Ксению, затем качнулась обратно, задержалась и вновь стала поворачиваться к Ксении. Движения руки были недолгими, но этим вполне можно было воспользоваться. Этим нужно было воспользоваться. Этим нельзя было не воспользоваться. Увидев, как пистолет двинулся в противоположную сторону, Лисицын сделал стремительный выпад и кубарем полетел под ноги Когтева. Так летит брошенный с силой боевой топор, срывая на пути вражеские головы. Сергей услышал, как щёлкнул курок романовского «Макарова», но выстрел не последовал. Осечка. Что ж, такое случается. Не всё должно идти гладко. Не всё, как говорится, коту масленица. Случаются и осечки.
Мгновение…
В глазах мелькнула перевернувшаяся земля, светлеющее небо с мутно-синими облаками, тёмные стебли травы с мелкой россыпью цветочных лепестков, пылающие пятна костров, взвившаяся рука с пистолетом. Шумно зашелестело в ушах листвой, вскрикнуло стариковским голосом, откликнулось полковничьим матерным словом.
– Ох! – неопределённый звук.
Сергей выбросил вперёд обе ноги, сдвинутыми ступнями ударил в мягкий когтевский живот, правый кулак метнулся к щуплому запястью врага (или жертвы?), оплёл его волосатую поверхность цепкими, как щупальца, пальцами, рванул на себя, переломил разом ослабшее тело недавнего финансового магната пополам, молниеносно перебросил правую ногу поверх захваченной руки, с хрустом изломив её в локтевом суставе…