– А что у вас с машиной? – полюбопытствовал Сергей. – Зачем вы оставили её?
– Второй раз уже такое, – посетовала попутчица. – Позвоню в сервис из дома, как назло, я оставила дома мобильный телефон. Глохнет машина без всякого повода, менять надо.
– А моя Зебра бесперебойно пашет.
– Какая зебра?
– Эта самая, – Сергей ласково погладил панель управления, – я её Зеброй зову. Представляете, однажды пришлось поиграть в догонялки с одним знакомцем, в результате чего я оказался в кювете. А знакомец мой вдобавок из пистолета палить начал, крышу продырявил. Но Зебра моя живучая оказалась.
– Вы бандит, что ли? – засмеялась женщина.
– Боже упаси! Разве я смахиваю на бандита?
– Бандиты нынче разные. Есть и на вас похожие.
– Откуда вы знаете? – улыбнулся Сергей.
– Кино смотрю, – ответила она и тут же спросила: – Кто же вы, если не секрет?
– Журналист.
– И гоняетесь за вооружёнными преступниками? Они, должно быть, интервью не хотели давать вам?
– Вроде того.
– Для кого же вы пишете, журналист?
– Журнал «Плюфь» читали? Вот на них-то я и горбачусь. Рубрика «Твёрдый знак».
– Хотите сказать, что вы – Сергей Лисицын? – удивилась женщина.
– Он самый. А что вас так смущает? Вы представляли меня в чёрном смокинге и на белом лимузине?
– Вообще-то… Уж точно не на «жигулёнке», – она, похоже, смутилась. – Не поверю, что у вас не хватает средств на что-нибудь более солидное.
– Я люблю мой драндулет, – Сергей взглянул на попутчицу, – ну, теперь дело за вами. Как вас величать?
– Лариса.
– Будем знакомы, Лариса, – Лисицын протянул ей руку.
– Я думала, вы другой, – она энергично ответила на пожатие, – но не знаю, какой именно. Вообще-то я думала, что вас не существует в действительности.
– Почему же?
– Очень уж разные у вас темы, а иногда вы вообще противоречите сами себе. Вернее… Не знаю, как бы это… Одним словом, вы пишете так, будто у вас нет ничего своего, вы ничего не отстаиваете.
– Стопроцентное попадание, Лариса. Меня на самом деле нет, я на самом деле ничего не отстаиваю. Я человек бессовестный, потому как могу без малейшего сожаления поднять руку (фигурально, конечно, выражаясь) на самое святое. Для меня нет ничего святого.
– Тогда я не понимаю, как вы пишете, ведь что-то должно вами двигать.
– Заработок. Я должен зарабатывать себе на хлеб.
– Но ведь вы пишете искренне, от сердца, это чувствуется. Вы же не поддакиваете всяким политиканам и прочим там разным… Вы не скандалите. Вы высказываетесь всегда искренне, но запросто разрушаете иногда собственные идеи.
– Всякая идея ложна, поэтому её можно разрушить без особого труда. А разрушать – мой долг и мой стиль. Я занимаюсь тем, что сижу и жду, как охотник в засаде. Я ем, пью, травлю анекдоты с соседями, но всё время жду чего-то. Я не охочусь на какую-то жертву, у меня нет точной цели, поэтому моё попадание неизбежно. По мне, хороша любая дичь. Скандал в верхних эшелонах власти, бандитская разборка, эстрадная тусовка, да мало ли всего… Мне важен не конкретный человек, а идея человека, идея человека-животного, идея человека-полубога. Я охочусь за всеми.
– Горе всякому, кто попадётся вам на мушку? – ухмыльнулась Лариса.
– В каком-то смысле.
– И вам никого не жаль?
– Нет. Я никого не убиваю. А когда человек даёт основания для того, чтобы его выставили посмешищем, то это его вина, а не моя.
– Вы бы и меня смогли по косточкам разобрать? – обольстительно улыбнулась Лариса.
– Вполне. Вы представляете собой замечательный экземпляр. Женщина редкой красоты. От одного взгляда на вас начинает сосать под ложечкой. Оступись вы хоть на полшага, это будет отличный повод для ваших знакомых, чтобы начать мести языками. Я же не просто пользуюсь тем, что человек оступается. Я превращаю это в событие космического масштаба… А вот и ваш любимый Барыковский переулок. Кстати, у меня в этом переулке друзья живут – семья Коруковых. Знаете таких?
– Коруковы? Нет, не знаю. Всех знать невозможно, даже если они и очень хорошие люди… Может быть, хотите заглянуть на чашку кофе? – Лариса смотрела спокойно, без кокетства.
– Я обязательно воспользуюсь вашим предложением, но в другой раз. Дом я знаю…
– Квартира тридцать, – добавила Лариса, – пока можете пройти просто так и подкараулить меня под дверью, но скоро обещают установить у нас домофон.
– Ежели я приеду, это меня не остановит, – заверил Лисицын.
* * *
Виктор Кривошеин встретил Сергея в согнутом положении. Держась обеими рукам за поясницу, он сразу же вернулся к дивану и расположился на подушках.
– Тебя, как я погляжу, опять скрутило? – посочувствовал Лисицын.
– Глотаю таблетки горстями, – ответил Виктор.
– При чём тут таблетки? У тебя же радикулит.
– Наука не стоит на месте, таблетки и от этого дерьма помогают.
– Витя, дорогой мой, здоровье есть лучшее удобрение для счастья. Неужели ты пытаешься устроить своё счастье каким-то иным способом? Всё за денежками бегаешь? Шею не боишься свернуть? Она у тебя и без того непрочная.
– Кончай душу травить, – Виктор указал на стул, – присаживайся, в ногах правды нет.
– А в чём она есть? В заднице, что ли? И давно ты так лежишь?
– Третий день, – Кривошеин заскрипел всем телом.
– Когда-то многоуважаемый Карамзин сказал, что здоровье, столь малоуважаемое в юных летах, делается в зрелости истинным благом. Неужели ты ещё не почувствовал этого, Витюша? А ещё один очень неглупый человек сказал, что здоровье никогда не может потерять своей цены в глазах человека, потому что и в довольстве и в роскоши плохо жить без здоровья.
– Завязывай бряцать своей эрудицией, Лис. Ты похож на рыцаря, который громыхает золотыми доспехами. Ты лучше скажи, как твоя поездка? Насмотрелся на америкашек?
– Сыт ими по горло. Рассказывать ничего не буду, потому как ты сам Америку видел. Впрочем, мне удалось посмотреть то, о чём ты и думать не думал.
– Что ж такое я упустил? – Виктор с любопытством шевельнул бровями, и складки между ними сделались выразительными.
– Я попал на Пляску Солнца!
– Фестиваль, что ли? Не слышал о таком.
– Как-нибудь расскажу, когда к слову придётся. Это очень крутое действо. Барабаны, бубны, кровь… – Лисицын откинулся на спинку стула и увидел среди лежавших на столе журналов незнакомое название. – Что за журнальчики читаешь? Новое что-то запустили? «Город» какой-то. Что-нибудь типа «Столицы»?