– Лариса, вы меня, должно быть, забыли, – послышался громкий голос в динамике. – Меня зовут Лисицын Сергей. Помните, я вас подвозил как-то раз, вы пригласили меня на кофе. Вот я и заявился, простите, что без предупреждения… Ехал мимо…
Дверь распахнулась.
Лариса предстала перед Лисицыным взволнованной, напряжённой до крайности.
– Похоже, я совсем некстати, – Лисицын развёл руками и неохотно повернулся, чтобы уйти.
– Нет, останьтесь, входите, пожалуйста, – Лариса протянула руку, – вы очень даже вовремя. Мне нужно чьё-нибудь общество.
– Тогда я рад, что заявился в нужную минуту. Просто вы так долго не отпирали, хотя я слышал ваше движение, что я решил уже уходить. Вы знаете, я сбежал с одной презентации и поехал к вам. И вовсе я не случайно, а вполне даже специально заехал сюда. Почему-то вспомнились вы мне, Лариса, и я набрался наглости.
– Очень хорошо, что вы зашли, раздевайтесь…
Она улыбнулась, и Лисицын увидел, что она в действительности была довольна его появлением. Может быть, она также обрадовалась бы любому другому гостю, но это было неважно. Сергея не выставили за дверь, и он был вполне удовлетворён.
– Вы чем-то расстроены? – спросил он, снимая обувь.
– Нет. Проходите и устраивайтесь, – она приблизилась к нему, неуверенно положила руку ему на грудь. – Вы очень даже вовремя, Серёжа, вы даже не представляете, как мне сейчас нужно с кем-нибудь поговорить.
– О чём?
– Ни о чём. Просто поговорить. Просто чей-нибудь голос, живой голос. Хотите выпить? У меня есть в заначке водка, джин и вроде бы даже коньяк. Давайте выпьем.
Она выставила на стол все бутылки.
– Давайте напьёмся с вами, вы не против? – она снова положила руку ему на грудь.
– Давайте, – кивнул он. – Только я-то уже изрядно принял, я же из «Епифана» еду.
– Ну и пусть. Пусть вы будете совсем пьяным. Я оставлю вас ночевать на диване.
– А где же водка?
– Вот.
– Это текила, а не водка.
– Разница не велика, – махнула рукой Лариса.
– Текилу делают из агавы, а водку – из зерна. Но вы правы, разница не велика, – Сергей устроился за столом, – все спиртные напитки имеют одно и то же лицо, а отличия их – не более чем макияж.
– То есть вы не делаете большого различия между дорогими и дешёвыми напитками?
– Суть их всех – хмель в голове, а уж дешёвый это хмель или дорогой, это вопрос другой. Автомобиль есть средство передвижения, а алкоголь есть средство опьянения… Впрочем, это всё не имеет сейчас никакого значения.
– А что имеет значение?
– То, что я сейчас нахожусь в вашем доме, Лариса. Я вижу ваши глаза, слышу ваш голос. Мне хотелось этого сегодня, потому я и приехал к вам. А то, что вы предложили мне свой диван, делает меня полностью счастливым на данный момент, так как освобождает от необходимости переться домой в такую мерзкую погоду.
Она улыбнулась, её лицо просветлело.
– Вас никто не ждёт дома?
– Нет, – покачал он головой, – я убеждённый холостяк и убеждённый бабник.
– Расскажите мне о себе, Сергей, – она хотела отвлечься.
– Что именно? Что вас интересует?
Она пожала плечами в ответ.
– Ну, тогда так, – он наполнил две рюмки текилой, – для начала мы выпьем за наше знакомство и перейдём на «ты». Я обожаю переходить на «ты». Есть в этом какая-то гипнотическая прелесть, в одно мгновение люди вдруг превращаются из посторонних и холодных друг для друга людей в достаточно близких, пусть даже совершенно не знающих друг друга, но всё же сблизившихся до поцелуя.
– Вполне может быть, что в этом есть прелесть.
Они опорожнили рюмки, и Сергей поманил Ларису к себе.
– Прошу на поцелуй, барышня.
Она улыбнулась и подставила свои губы.
– Теперь рассказывай.
– Значит, про меня что-нибудь? – Сергей задумался. – При первом обозрении я не обнаруживаю ничего, что могло бы привлечь ко мне твоё внимание. Похвастать особенно нечем. Родился в Москве, вырос за границей при родителях – они были в длительной командировке.
– И что же дальше? – спросила Лариса, наполняя рюмки.
– Дальше был интернат, три года интерната. Кровавые драки на заднем дворе школы, знакомство с проститутками, мелкие кражи, жестокие наказания за них.
– Ты воровал?
– Воровал. Брал какую-то чепуху, сейчас и не вспомню.
– И всё же, что ты крал?
– Тебе правда любопытно? Я крал кассеты для магнитофона, фотокарточки с голыми девицами, журналы с портретами музыкантов, книжки из библиотеки тырил.
– Книжки? – удивилась Лариса.
– Да. Про индейцев.
– А я воровала у матери деньги, – сказала Лариса. – Нагло воровала, иногда половину кошелька вытаскивала.
– Неужели мать не замечала пропажи? – удивился Лисицын.
– Замечала. Пару раз отлупила меня по лицу, но я так и не призналась. Она требовала, чтобы моя сестра рассказала ей, куда я прятала украденные деньги, но Ритка молчала, как партизан.
– У тебя есть сестра?
– Да, на четыре года младше меня.
– А тебе сколько? – Сергей прищурился, предвидя, что Лариса начнёт кривиться, не желая открывать возраст, но она ответила сразу:
– Мне исполнилось сорок.
– Не может быть, – он был искренне удивлён.
Глядя на Ларису, он ни за что не сказал бы, что она была на пять лет старше его.
– Ты потрясающе выглядишь, – он взял её руку и нежно поцеловал кончики пальцев, – преклоняю перед тобой голову.
– Преклоняй, – она театрально указала рукой перед собой.
Лисицын немедленно бросился со стула вниз, упал на колени и размашисто ткнулся головой о пол. Приподняв голову, он взглянул на женщину исподлобья.
– Ноги разрешишь поцеловать?
– Разрешу, – она сбросила тапочки, но Сергей отрицательно покачал головой.
– Так не пойдёт, – произнёс он заметно заплетающимся языком. – Я прошу ноги, а не чулки. Сбрасывай это барахло, я сквозь тряпки не целуюсь.
Лариса смотрела на него несколько секунд, затем приняла решение и поднялась. Завернув подол юбки, она показала Лисицыну верх своих ног.
– Я в колготках.
– Значит, скидывай колготки, – засмеялся он, грозя пальцем, – иначе не буду целовать ноги.
Она неторопливо, поигрывая бёдрами, принялась снимать колготки. Большие пальцы зацепили краешек тонких трусиков и потянули их вниз.
– Это ошибка, – кокетливо улыбнулась она, – ты же просил колготки.