— А ну, стоять!!! — вострубил Максим. — Угрюмый, ты совсем сбесился, отставить насилие!!!
— Командир, да мы же по согласию! — возмутился Угрюмый. — Не веришь — у нее спроси, как там ее…
— По согласию, по согласию… — кивала рыжая, обливаясь страхом и похотью. Оба исчезли за поворотом на палубу. Угрюмый ржал, что у него имеется для девочки «очень вкусное красное, полусладкое»… А Максим изумленно таращился им вслед. Ну и дела…
— Эй, герой, маску не вздумай снимать во время этого самого! — запоздало крикнул он.
И спохватился — снова искушают судьбу, ведь удача не вечна! Хватит грабить — неужели им мало?! Он что-то орал, командовал, боялся самому себе признаться, что ему это жутко нравится! «Андромеду» утопить к чертовой матери, открыть кингстоны! Всю «добропорядочную» публику переселить на «Меконий» (не забыв про команду, запертую на камбузе, и болтающегося над водой Колыванова). Разбить приборы на «Меконии», вывести из строя рулевое управление, чтобы эта зараза и шага не сделала! А с севера уже подходили косматые тучи, опутывали небо. Людей загоняли в трюм, заставили матросов поднять безжизненное тело градоначальника. Рыжая бестия украдкой посылала поцелуи сияющему Угрюмому — у парня даже маска цвела от восторга. «Всем чмоки, увидимся!» — хохотала Бобышка, пинками загоняя пассажиров в узилище. «Андромеда», у которой в трюм уже хлестала вода, давала дифферент на корму, потом завалилась на бок. Происходил процесс «килевания» — судно кренилось таким образом, что киль выступал из воды. Пираты грузили добычу в шлюпку. Угрюмый и Коляша волокли мешки с барахлом, бросали на «рыбины» — щиты из реек на дне лодки. Взмыли весла, и мелкое суденышко запрыгало по волнам.
— Делись, Угрюмый, своим нечаянным счастьем, — ухмылялся Макар.
— Влюбился, пацаны. — Угрюмый стащил с физиономии маску и соорудил такую улыбку, словно гамбургер в рот засовывал. — Не, в натуре, пацаны, центровая телка, упал я на нее… Телефончиками обменялись — чую, будет жаркое продолжение…
— Угрюмый, ты сдурел? — схватился за голову Максим. — Какой телефончик? Ты ей свой номер оставил?!
— Не трусь, командир, я же не псих… — хихикал Угрюмый. — Она мне свой продиктовала… И никакая она не секретутка…
— И не утка, — хихикнул Коляша, за что и получил справедливый подзатыльник.
— Максим, позволь немного критики, — сказала Бобышка. — Что ты несешь — ты! — да продлятся годы твоей жизни! Какой Жора Лихтенштейн? Почему? Где ты набрался этой пошлости? Приличные люди от хохота помрут! Ты бы еще Бубой Касторским представился! Или капитаном Генри Морганом!
— Ну, не знаю, — смутился Максим. — Что в голову пришло…
— Нет такой фамилии! — упорствовала Бобышка.
— Почему же нет? — пришел на помощь всезнающий Фаткин. — Была же Роза Люксембург? Тоже нормальная еврейская фамилия…
— Логично, — смеялся Макар, налегая на весла.
На «Пенелопе» их ждал сюрприз — пьяная в дым сестрица! Максим обомлел — сломало одиночество… Светка шаталась из каюты в каюту, таскала за горлышко практически приговоренную бутылку, гаденько хихикала. Он схватил ее за плечи, встряхнул, едва не отвесив пощечину. Глаза ее были мутны, как взбаламученная тина.
— Что, родной, запотело зеркало моей души? — бормотала Светка. — Ну, давай, бухти, грузи — ты же у нас такой безгрешный, праведный, живешь по совести, просто икона в церкви… Что смотришь? — Ей не нравился его тоскливый взгляд. — Не хочешь грузить? Ну, конечно, в алкоголе отсутствует смысл жизни… А в газировке, которой я уже объелась, он, по-твоему, есть? Что ты понимаешь в моей жизни?! Не смотри на меня! Терпеть вас всех не могу… — Она вырвалась, куда-то заковыляла, теряя тапочки…
Максим покинул свою компанию. Бродил, оглушенный, в мрачных думах, чувствовал, как забирается в душу всеядная тоска. Уже гудели двигатели, «Пенелопа» двинулась на запад — в глубины Черного моря. Горючего под завязку, а также воды, еды, оружия. Сейф на квартердеке распух от денег и прочих ценностей. Тучи обволакивали небо, делалось темно и неуютно. Сиротливо покачивался на воде «Меконий». От «Андромеды» уцелела мачта — и та уходила под воду… «Хватит грабить», — вдруг ужалило под темечко. Удача не вечная. Точку невозврата пока не прошли, еще не поздно вернуться на исходную! Бросить «Пенелопу», а лучше утопить, распустить команду по домам — как-нибудь отмажутся. И плевать, что они об этом думают! Он не будет ими рисковать! Денег хватит всем, «рыжье» столкнут за полцены барыгам в Фиоленсии, а с последним фигурантом он еще пересечется…
Он решительно шагнул в надстройку, чтобы отдать приказ о развороте. Надвигается шторм, можно прикинуться невидимкой… Проходя мимо санузла, он невольно встал — представшая картина того стоила. Его сестрица обнималась с белоснежным унитазом, истекала рвотой и слезами, а рядом сидел Фаткин, поглаживал по спине и придерживал волосы, не давая им свалиться в унитаз. Он что-то бормотал, успокаивал. Глаза его странно поблескивали. Максим вошел в отделанное кафелем «святилище». Фаткин смутился, дрогнула рука, гладящая женскую спину:
— Вот, Максим, прости… Плохо твоей сестре…
— И у тебя такой вид, словно ты это воспринимаешь как личную трагедию, — прохладно заметил Максим.
— Но так и есть… — Фаткин стушевался под насмешливым взглядом. — Я тоже имею право кому-нибудь сочувствовать… Между прочим, — разозлился он и начал покрываться «помидорными» пятнами, — я лишь наполовину еврей, на другую половину я почти русский… Только никому об этом не говори… Такой вот я… генно-модифицированный еврей… Слушай, исчезни, а? — Он снова начал раздражаться. — Ты злишь нас обоих. Я позабочусь о твоей сестре…
На стильном диване в кают-компании сидели Макар с Бобышкой, потребляли прохладительные напитки и обсуждали странности погоды. Макар уверял, что по радио обещали лишь легкую облачность. Бобышка фыркала — нас скоро смоет этой легкой облачностью! Она и в Бога-то не верит, с какой радости она должна верить прогнозам погоды? Оба выглядели какими-то взволнованными. Покосились на него, дружно сглотнули и спросили: «что?» Начиналось — именно то, что должно было начаться лет двенадцать назад… Он понимающе кивнул, исполнился легкой грусти и заспешил на квартердек, где Коляша и примкнувший к нему Угрюмый (включивший автопилот) потрошили добычу, раскладывая по «тематическим» кучкам. Валялись горкой купюры и банковские пачки, сверкали бриллиантовые колье и золотые цепочки. «Такого не бывает, — хватался за голову впечатленный Селин. — Это все наше?» Цветущий Угрюмый тут же вспомнил английскую поговорку, согласно которой все вещи принадлежат кошкам (по мнению кошек).
Пуще неволи не хотелось скандалить. Он и не успел. Взлетел по лестнице напряженный Ильич с мобильником.
— Всё, приплыли… — Голос хрипел от волнения. — Один из пассажиров «Андромеды» заныкал телефон… Сигналы поступили в полицию, в МЧС, в береговую охрану… Им дали координаты — мобильник был навороченный… Этот квадрат уже оцепляют… Выход в открытое море обязательно перекроют… Дьявол, на нашей стороне только погода…