Крепко держа девушку за руку, он позволил ей вытянуть шею и взглянуть вниз, где остались их лошади. На поляне, покрытой пожухлой травой, отчётливо виднелись человеческие черепа, выложенные по окружности у основания скалы. Они лежали плотно друг к другу, их было штук пятьдесят, а то и шестьдесят.
— Какой ужас, — проговорила, содрогнувшись, Гвиневера и отшатнулась от замутнённой наплывающим туманом пропасти.
— В спешке ты не обратила на них внимания, госпожа.
— Что означают эти черепа?
— Смерть тех, кто рискнул силой захватить Дом Мерддина, — почти восторженно пояснил Маэль и потянул девушку к хижине. — А теперь ты должна спрятаться внутри.
— Нас убьют? — Она остановилась.
— Надеюсь, тебя успеют спасти.
— Кто?
— Я видел, как один из моих воинов поехал в крепость.
— Но никто не знает, где искать нас… — Её голос сорвался.
— Я подал гонцу знак, госпожа. Если он доберётся до Круглого Стола, то всё обойдётся.
— А если не доберётся?
Маэль промолчал.
— А если не доберётся?! — Гвиневера вцепилась ему в запястья.
— Тогда мы погибнем, — едва слышно ответил он. — Но я гоню прочь даже тень мысли о том, что с тобой что-нибудь случится, госпожа. Я умру, но не допущу, чтобы Волчья Стая захватила тебя! Верь мне!
Он упал перед ней на колени и принялся целовать её ноги, обутые в мягкие кожаные сапоги, покрывшиеся пылью после долгой скачки.
— Маэль…
Он резко поднялся и посмотрел в глаза девушке.
— Гвиневера, госпожа моя, позволь мне сказать… Если мне суждено расстаться с жизнью и с тобой на этой скалистой вершине, то я хочу открыться тебе… Нет человека во всём мире, кого бы я любил столь сильно и страстно!
— В первую очередь ты должен любить Артура, — тихо поправила его девушка, медленно отступая в глубину жилища. Подол её шерстяной туники, расшитый красно-синими цветочными узорами, тяжело колыхнулся. — Ты присягнул ему на верность.
— Да, я присягнул ему, моему владыке. Но тебе, госпожа, я служу иначе.
— Как? — ещё тише спросила она.
— Артуру отдан мой воинский дух, но ему не принадлежит моя душа. Тебе же я отдал всё моё существо без остатка. После того как я повстречал тебя, для меня не существует других женщин. Прости, что я говорю столь дерзко…
Он потупил взор.
— Маэль. — Она протянула к нему руку.
— Слушаю, госпожа.
— Повтори.
— Что?
— Повтори, что ты любишь меня.
— Люблю всем сердцем! Каждая частица во мне трепещет, когда я произношу твоё имя.
— Никто не говорил мне таких слов! — Гвиневера по-детски прильнула к юноше и задрожала. Он ощутил твердь золотых её подвесок, вдавившихся ему в грудь. — Мне ещё не встречалась такая любовь. Многие вожди приходили к моему отцу и просили моей руки, но никто не говорил о любви.
— Я не прошу ничего, госпожа, не смею просить. — Он стоял неподвижно, не осмеливаясь обнять Гвиневеру. — Я просто люблю…
— Маэль, — прошептала она почти испуганно, — люби меня, заклинаю тебя!.. Я всегда была одинокой, не знала подруг, никого близкого рядом не было… И вот я слышу слова любви!
— Артур любит тебя! — не очень уверенно напомнил ей Маэль.
— Артур?.. Может быть… Да, он говорил об этом… Но только…
— Что «только»? — Юноша затаил дыхание.
— Только я не люблю его…
— Он достоин любви и уважения!
— Сердцу не прикажешь… Мои мысли всё время возвращаются к тебе…
— Что? — Маэль затаился, не поверив услышанному.
— Я люблю тебя, — продолжая прятать лицо у него на груди, медленно произнесла она, и сердце её сжалось от произнесённых слов. Ещё несколько минут назад она не решилась бы произнести это, не призналась бы в этом даже самой себе. И вот слова вырвались.
— Люблю… — мягко прозвучало в холодном воздухе, и голос, сказавший это колдовское слово, не принадлежал ни Гвиневере, ни Маэлю.
Они стояли неподвижно, боясь шелохнуться и спугнуть нависшее над ними облако любовного дыма. Наконец девушка осторожно подняла лицо и посмотрела в глаза Маэлю.
— Я не смею поверить в это, — прошептал он. — Я много раз видел смерть ближе, чем вижу сейчас твои губы, но я оставался твёрд. Ни полученные раны, ни напор врага не могли сломить меня. Теперь же я теряю силы, словно жизнь покидает меня… Неужели счастье разит опаснее меча?
— Счастье…
— Никогда не думал, что можно умереть от нахлынувшей радости… Ты поразила меня в самое сердце, я вот-вот лишусь чувств, — признался юноша.
— Счастье, — повторила она. — Я счастлива сейчас… Где-то там внизу притаился Мордред со своей Волчьей Стаей, наши жизни могут оборваться… Но я впервые по-настоящему счастлива… Маэль, люби меня… — Она передёрнула плечами и сбросила на пол меховой плащ. — Пусть сюда в это время ворвётся Мордред, пусть убьёт нас, но я хочу испить до дна чашу любви…
— Гвиневера…
Он порывисто обнял девушку и выпустил клинок, громко звякнувший о камни.
— Любовь моя… — Это уже пропел наэлектризованный воздух хижины.
— Пусть нас убьют, если так угодно судьбе, — отозвалась девушка. — Не хочу ничего сейчас, только тебя. Пусть смерть, но в твоих объятиях…
— Смерть в твоих объятиях… Как это сладко…
— И как глупо, — едва слышимым эхом подпела тишина.
Гвиневера подняла лицо, подставляя мужским губам свой тёплый рот…
Они не запомнили, как освободились от одежды и припали друг к другу.
— Хочу смотреть на тебя, любовь моя, — шептала Гвиневера.
Прикосновение к пылающей коже, казалось, воспламеняло пространство.
— Хочу…
— Хочу…
— Хочу…
Они перебивали друг друга, торопясь сказать главное, душили поцелуями, метались по каменному полу и по ласкающему лисьему меху. Гвиневера кипела, её энергия подавляла Маэля. Исходивший от тела девушки жар заполнил хижину и сгустил воздух. Маэль с готовностью отвечал на жадное искание её рук, но никак не мог до конца отдаться коротким мгновениям счастья. Наслаждение ускользало, вытесняемое внутренним напряжением. Привычный находиться начеку, Маэль вылавливал малейшее движение за пределами жилища, вслушивался в тончайшие подозрительные звуки. Но всё оставалось в покое у подножия скалы.
— Любовь моя… — Гвиневера добралась до живота Маэля, пальцы её скользнули ниже. — Господи, не дай нам погибнуть прежде, чем мы постигнем сладость нашего единения!
Он увидел её изумлённые глаза, когда проник в затрепетавшую мякоть её нетерпеливого лона.