— Боже! Что это? Мордред, ты посмотри вокруг! Нигде ничего такого, только тут, прямо над нами! Я убираюсь прочь! — испуганно воскликнул кто-то. — Может, Мерддин тут ни при чём, но мне не по вкусу вся эта дьявольщина!
— Стой!
— Не останавливай меня! Я буду в нашем лагере!
Трудно сказать, сколько прошло времени, но когда послышался дружный топот множества копыт, Маэль, неотрывно наблюдавший с утёса за передвигавшимися в лесу тенями Волчьей Стаи, сразу понял, что приехала помощь из крепости.
— Гвиневера! — Он метнулся в хижину и упал на колени перед девушкой. — Приехал Артур! Ты спасена!
— Артур?
— Да…
Они вдвоём вышли на скалу.
— Волчья Стая удирает, — сказал Маэль.
— Что же нам делать теперь? — растерянно проговорила Гвиневера, глядя на двигавшихся между деревьями всадников.
— Воины Круглого Стола! Здесь воины Круглого Стола! — доносилось снизу.
Маэль затянул ремень, поправил ножны и торопливо набросил плащ. Его затуманенный взгляд блуждал по вечернему пространству.
— Если бы я знала, что нас всё-таки спасут, я бы… — Гвиневера едва сдерживала слёзы.
— Ты бы не осмелилась открыть мне твою любовь?
— Да… Как нам быть теперь? Как мне возвращаться к Артуру? Теперь жизнь будет мне хуже смерти!
— А как мне служить теперь Артуру? — подавленно спросил юноша. — Я принёс ему клятву верности, и вот я обманул его… И как обманул! Возлёг с его женой!
Они замолчали, глядя на приближавшихся всадников. Впереди скакал сам Артур.
— Я покину Круглый Стол, — произнёс Маэль. — Сегодня же…
— Нет! — почти закричала девушка. — Отныне ты связан со мной. Ты обещал служить не только Артуру, но и мне!
— Я не смогу смотреть ему в глаза.
— Смотри в глаза мне, а не ему… Маэль, я умру, если ты уедешь!
— Позволь мне уйти, госпожа!
— Я не госпожа тебе, а жена! Да, я согрешила перед Господом, вступив в незаконную связь с мужчиной. Но у меня есть оправдание — любовь! К Артуру у меня нет любви… Милый мой, не покидай меня!
* * *
— Мы убили пятерых, — доложил Касваллаун, когда отряд вернулся в крепость.
Артур молча слез с коня и посмотрел на Гвиневеру. Бледное от волнения лицо девушки дрогнуло.
— Прости, господин, — едва слышно произнесла она. — Я доставила тебе много хлопот.
— Ты могла погибнуть, — только и ответил он.
— Я виновата. — Она смиренно опустила глаза.
Артур посмотрел на Касваллауна, всё ещё сидевшего верхом и поигрывавшего поводьями.
— Распорядись, чтобы сегодня же гварды обшарили местность и выяснили, где обосновалась Волчья Стая. А потом мы разорвём их на куски.
— Всё сделаю, — кивнул Касваллаун и развернул коня.
— Государь мой, — робко подала голос Гвиневера, и протянула руку Артуру.
Он молча снял жену с лошади, но не опустил на землю, а удержал в воздухе и долго смотрел на неё изучающим взглядом. Она висела у него в руках, затаив дыхание, и не знала, чего ждать. Сердце учащённо колотилось. В эти мгновения Артур был и впрямь похож на медведя — огромный, взлохмаченный. Гвиневере показалось, что в его глазах поднялась волна гнева, и подумалось, что муж вот-вот раздавит её своими ручищами. Она сглотнула и начала молиться, но ничего ужасного произошло. Наоборот, Артур с необычайной осторожностью поставил жену на ноги и мягко поцеловал в губы. Она почувствовала солёный вкус пота, струившегося по его лицу и скопившегося в густой бороде.
Она ждала упрёков.
— Тебе надо отдохнуть, — сказал он.
— Что с моей служанкой?
— Линет? Мы не видели её. — Артур бережно провёл широкой ладонью по щеке жены. — Я мог потерять тебя.
Она не ответила, но подумала: «Он любит меня. В нём бездна тепла. Однако сердце моё принадлежит другому… Но где же Маэль?»
— Ступай к себе, — сказал Артур.
Она быстро пересекла двор, проталкиваясь сквозь взмыленных и часто всхрапывающих лошадей. Исподлобья поглядывая на воинов, она пыталась найти Маэля, но не видела его.
На ступенях дома стоял Мерддин.
— Рад, что всё обошлось, дитя моё, — улыбнулся старик.
— Милостью Господа… — Гвиневера перекрестилась.
— Не ищи его.
— Кого? — насторожилась девушка.
— Маэля.
— Почему?
— Он больше не появится здесь.
— Почему?
— Разве ты не понимаешь, дитя моё? — Голос Мерддина звучал печально. — Он предал своего государя. Он согрешил… И его грех гораздо тяжелее твоего…
Гвиневера почувствовала, как у неё закружилась голова. Мерддин всё знал, ничто не могло укрыться от его прозорливости. Щёки девушки запылали.
— Тебе нечего бояться, — не меняясь в лице, сказал друид. — Тайна твоей любви станет известна, если только ты сама откроешь её кому-нибудь. Но отныне ты обречена на бесконечное ожидание. Маэль не позволит себе вернуться в братство Круглого Стола. Разве что на щите — искупив жизнью нарушенную клятву верности.
— Боже всемогущий! Прости меня! Не удали щедрот твоих от меня! — запричитала Гвиневера, прижав руки к груди и переплетя пальцы с такой силой, что они побелели.
— Успокойся, дитя. Господь не осудит тебя за случившееся. — Мерддин взял девушку под руку и повёл внутрь. — Любовь околдовала тебя. Не твоя вина, что ты не смогла устоять перед опаснейшей из сил, придуманной Господом для испытания наших душ.
— Откуда тебе всё известно? — Гвиневера покачнулась. — Как ты можешь знать то, чего не видел и не слышал? Ты чародей?
— Ты забываешь, дитя моё, что я — верный слуга Господа нашего. Его властью мне дано право видеть то, что скрыто от других.
— Почему я не могу быть с Маэлем? — почти неслышно спросила она.
— Потому что тебе написано быть женой Артура. Тебе суждено нести крест утерянной человеческой любви и крест сиятельной жены верховного правителя Британии. Господь да поможет тебе на одре супружества, помилует тебя и исцелит твою душу.
Гвиневера прислонилась к дубовому дверному косяку. Её наполнившиеся слезами глаза рассеянно блуждали по двору. Ей казалось, что она не различала ничего, но в какой-то момент что-то словно кольнуло её в сердце, взор её вдруг сделался ясным и остановился на фигуре пожилого мужчины в длиннополом плаще друида с наброшенным на голову капюшоном. Он застыл около ворот, опираясь одной рукой на длинный посох с загнутым верхним концом, завершавшимся тяжёлым деревянным набалдашником в виде человеческого черепа. На тяжеловесном лице друида застыло выражение торжества, глубоко посаженные глаза бесновато горели из-под нависших надбровных дуг.