Сказанное и для самого Александра было неожиданным. Конечно, он испугался двух громил с ножом, собиравшихся отобрать у него пиджак, брюки и ботинки. Но причина испуга была все же иной – они оказались препятствием на пути к его намеченной цели. Да и как идти до клиники раздетым и в одних носках? Разве что до первого попавшегося городового будочника только и дотопаешь…
– Мотри, Сизый, он еще и разговаривает, – обернулся высокий к своему напарнику, немного ниже ростом. – А в зубы не хошь для разгону?
– Не хочу, – ответил Александр.
– Слышь, не хочут оне в зубы, – снова обернулся на низенького высокий. – Ну, а коли так, – резко повернулся он к Александру, явно стараясь нагнать на «щегла» жути, – сымай барахлину и не жмись… Дай добрым людям тоже пощеголять.
Александр снял с себя сюртук и передал его высокому. Тот, как заправский барахольщик, пощупал материал сюртука, цокнул языком и перекинул его на руку:
– Добрый клифт. Теперя шкары…
Александр присел на корточки и принялся расшнуровывать ботинок. «Идти до конца, надо идти до конца», – стучало у него в мозгу…
– Ну, чё телишься? – поторопил его высокий. – До утра, что ли, коцы свои будешь развязывать?
– Узел, – не поднимая головы, произнес Александр, лихорадочно соображая, что бы такого предпринять, чтобы отделаться от громил с наименьшими потерями. – Прошу прощения.
И тут его взор упал на мостовую. Прямо под ногами – он даже чувствовал его носком ботинка – лежал вывороченный из мостовой булыжник.
«Надо идти до конца»…
Александр поднял глаза и увидел, что высокий опять обернулся к низенькому, что-то ему сказал, и тот развязно ответил. Кара не разобрал слов, да и не старался, зато успел схватить булыжник, резко встать и, размахнувшись, ударить высокого прямо в лоб в тот самый момент, как только он повернулся к нему. Громила раскрыл рот, охнул и выронил нож. Александр быстро наклонился, подобрал нож и, перешагнув через рухнувшего у его ног высокого громилу, пошел на низенького. Лезвие ножа матово светилось в темноте…
– Э-э, ты чё, э, – стал отступать от Александра низенький, не сводя взгляда с ножа. – Не балуй, э…
Александр продолжал молча наступать, и низенький, как-то по-петушиному подпрыгнув, развернулся и побежал. Через несколько мгновений, уже издалека, донесся его голос:
– Еще свидимся, фраер! Ужо тогда рассчитаемся…
Запал прошел… Александр опустил плечи, посмотрел на нож в руке, сложил его и сунул в карман брюк. Сердце его колотилось так, что стук его, верно, был слышен будочнику на Зубовской площади.
Он выдохнул, посмотрел на лежащего с закатившимися глазами громилу…
Злости не было. Была только досада из-за непредвиденного препятствия и потери времени. Но, кажется, препятствие устранено, а время еще полностью позволяло осуществить задуманное.
Александр наклонился над громилой и выдернул из его рук сюртук. Стряхнул его, неторопливо надел, оглядел себя с ног до головы, насколько позволяло скудное освещение улицы, и отправился по намеченному маршруту…
«Надо идти до конца…» Эта мысль снова затмила все остальные мысли, когда он ступил на крыльцо Детской клинической больницы и взялся за дверной поручень…
Первоначальный план оброс деталями: теперь Александр уже знал, что сделает, когда дверь откроет охранник и начнет выспрашивать, что ему надо в клинике в столь поздний час и с какими намерениями он направляется в корпус больницы?
Александр невольно потрогал нож, который переложил из кармана брюк в карман сюртука…
Он что, пойдет на новое убийство?
А что делать! Любой зверь, загнанный в угол, защищает свою жизнь, пренебрегая даже смертельной опасностью. Он тоже защищает свою жизнь, и его также загнали в угол. Так что, значит, он тоже зверь?
Кара смахнул капельки пота, выступившие на лбу, и облизнул сухие потрескавшиеся губы… Никакой он не зверь! Просто он хочет жить. И в этом стремлении любая преграда на его пути должна быть устранена. Ведь впереди его ожидает блестящее будущее…
Александр медленно выдохнул, затем потянул за дверной поручень, и дверь… открылась.
Он осторожно просунул голову в проем: в холле клиники было пустынно. На какое-то мгновение проскользнула мысль: «А почему в холле пусто, и дверь не заперта?» Но Кара отогнал ее, как ненужную: думать сейчас следовало вовсе не об этом. Может, дверь открыта, и в холле никого нет только потому, что кто-то вышел и вот-вот должен вернуться. Значит, ему повезло, и надо как можно быстрее пройти холл, пока его не заметили…
Тихо и осторожно, едва ли не на цыпочках, он прошел холл, оглядываясь по сторонам, и стал судорожно подниматься по ступеням на второй этаж, дабы скорее покинуть просматриваемое от двери пространство. Свернув на первой лестничной площадке влево, Александр немного успокоился, поскольку от входной двери его уже не было видно, и на вторую площадку поднялся уже без особой опаски и дрожи в ногах.
На площадку выходила одна стеклянная дверь, за которой начинался коридор с палатами больных. Он осторожно заглянул в нее: вроде никого, открыл и тихо вошел. Все двери палат, как и положено в ночное время, были закрыты.
Мягко ступая, Кара двинулся по коридору, едва освещенному керосиновой лампой, что стояла на столе дежурной сестры-нянечки. Стол находился посередине коридора, наискосок от палаты, где лежала Ядвига. Стул, что стоял возле стола, если не считать плоской подушечки, лежавшей на сиденье, был пуст. На какое-то мгновение в его голову закралась мысль, что как-то просто все получается: и дверь в клинику оказалась открытой, и на входе его никто не увидел, и больничный коридор пуст. Мысль была тревожной, словно некто, покровительствующий Александру, давал предупредительный сигнал: осторожно, впереди опасность. А потом он услышал говор, сбивший его с этой мысли. За одной из дверей переговаривались двое: мужчина и женщина. Голос мужчины был игрив, а женский – кокетлив. Кажется, мужчина о чем-то уговаривал женщину, но та пока не соглашалась, скорее всего, для вида. А потом мужчина замолчал, а женщина захихикала…
Ясно… Вот почему ему никто не встретился. Сторож и нянечка уединились в пустой палате для интимной беседы или для чего-то более серьезного, что обычно следует после игривых бесед. Что ж, возможно, ему пока просто везет…
Александр прошел мимо стола, сделал еще несколько шагов и замер перед дверью, за которой была палата Ядвиги.
Ну, вот он и дошел. Теперь остается сделать самое главное, а потом уйти незамеченным и неслышным. Это значит, следует проделать все тихо, без шума…
Александр снова потрогал лежащий в кармане нож.
Впрочем, нож не подойдет, а вот подушка…
Кара медленно приоткрыл дверь и вошел. Потом плотно притворил дверь и огляделся. Палата была небольшой, если не сказать, крохотной, всего на одну койку. Она стояла в углу, возле единственного окна, занавешенного тяжелой шторой. Кажется, в его последний приход этой шторы не было. Может, ее повесили для того, чтобы не дуло от окна, ведь осенние ночи уже довольно прохладные?